Это интервью - результат переписки с
моим строгим учителем, журналистом и писателем из Калининграда,
Александром Клименком. Оговорюсь сразу: мои ответы на вопросы Александра
подверглись капитальной редакторской правке. Я не имею обыкновения
выражаться столь серьёзно. Однако суть сохранена. Вот ссылка на это
интервью:
– Мария, чем занята мировая литература? Российская – в одном с ней ряду?– Она идёт по пути нивелирования психологизма, в сторону «action». И наша отечественная литература исключением не является.Художественная составляющая ценится сейчас куда ниже, чем коммерческая. Ширпотреб в литературе стал нормой, и с новыми классиками, на мой взгляд, придётся надолго погодить. Мягко говоря, ощущается их острая нехватка.А ещё литература – разного качества – заполонила Интернет. Термином «сетература» уже никого не удивишь. С одной стороны это хорошая возможность для авторов, которые прежде были вынуждены писать «в стол». С другой же… Найти что-то действительно стоящее в мировой паутине всё сложнее. К тому же, Интернет, служащий чем-то вроде виртуальной курилки, где всё бегом и в двух словах, – не лучшее место для крупных форм: их плохо читают. Стихи и небольшие рассказы здесь куда более востребованы.– Какие вопросы ставят писатели XXI столетия? Какие игнорируют?– Обходят стороной преимущественно политику и идеологию (которой, собственно, в России не стало). Вопросы ставятся разные, но касаются они, в основном, не глубинных аспектов личности, а реализации прагматических нужд человека. Глобальные мысли в книжках как-то давно не попадались. Наверно, современное общество в большей степени является потребительским.– Потребители предпочитают комфорт. Нажал на кнопку, и… В этом смысле традиционная книга превращается в артефакт?– Что касается тысячи и одной удобности прогресса… Я за разумный симбиоз. Дома, в кресле или на диване комфортнее как раз пошуршать страницами бумажной книги. А вот ридеры хороши в дороге и в качестве замены множеству учебников для школьников и студентов.– Настоящий читатель сейчас тот, кто хотя бы что-то читает?– Настоящий – это тот, которого принято называть «читателем-гурманом». У такого точно есть не только любимые жанры, но и любимые авторы. И читает он с удовольствием, а не просто убивает время за «культурным» занятием. «Хоть что-то» в состоянии прочесть любой ребёнок, обученный грамоте.– Я детей и имел в виду. С них начинаются будущие взрослые. Что мы наблюдаем? Компьютер, айфон и максимум – Пушкин в школе. Подрастающее поколение в массе – я опасаюсь – ещё основательнее пополнит ряды людей-потребителей. Оттого, поневоле, если некая девочка вникает дома в строки внепланового Мандельштама, я спешу отрядить её в настоящие читатели.– Дети практически не читают, и я не знаю, что можно с этим сделать. Разве что перевести все книги в электронные форматы: хоть что-то будет прочитано. И актуальные, увлекательные, толковые сюжеты, естественно, надо придумывать. В применении к российской действительности.– А что в тренде у библиофилов?– У старшего поколения – классика и исторические романы, у молодёжи – фантастика всех видов. Причём, «на бумаге» читают, в основном, романы. На сборники рассказов спрос очень низкий. Я разговаривала об этом с главным редактором одного издательства, в сборниках которого вышло несколько моих рассказов. Увы, но это – факт: сборники не в чести. А жаль.– Наблюдаю в последнее десятилетие массовый читательский исход в космическую фантастику и фэнтези. Детективы уже не в моде. Видимо, реалии нынешние столь негативны и пугающи, что человек стремится их бежать. Как полагаете?– Полностью согласна. Где-то читала недавно, что основной эмоцией в литературе ХХ века является страх. Нарастающий страх. Речь шла как будто об англоязычной литературе, но наши реалии куда суровее западных. Так что – бежать.– Стало быть под спасительную сень вымысла… Главная миссия фэнтези в этом состоит? В седативности?– И погружении в гипноз. Шучу. Задача более пространная. В чём предназначение сказки? Учить добру, тому, что всё в результате сложится хорошо. Для хороших, разумеется. Фэнтезийный антураж очень этому способствует.– Раз заговорили об антураже. Архетип современных фэнтезийных произведений претерпевает некие изменения? Та самая привычная магическая Вселенная, её супергерои, их суперпоступки – всё по-прежнему стабильно незыблемо?– Давно не читала «классику» – такую, где герой-одиночка спасает мир, сидючи верхом на драконе, где эльфы воюют с гномами и так далее. Мне ближе городское фэнтези, но вообще я пишу так называемый неформат. Когда в абсолютно реальном Подмосковье, например, случается нечто странное. В дверь заспанной героини стучится рыцарь в латах. Или когда довольно заурядная парочка, отдыхая в Египте, находит волшебную лампу. Впрочем, история с джинном из этой лампы у меня вылилась в череду повестей. Их персонажи переселились в столицу всех магических миров. Там встречаются и эльфы, и гномы, и драконы, но все они занимаются своими делами, даже не подозревая о законах композиции или авторского присутствия.– Не кажется ли Вам, что у российских и зарубежных фэнтезийных творений существуют видовые различия? У нас герой сбегает из дому, дабы найти счастье, любовь, а какой-нибудь Гарри Поттер в Хогвартсе тратит силы на мелкие интриги ради осуществления мести? Наше фэнтези, я думаю, традиционно ближе к фантастической сказке.– Открою сейчас очень стр-р-рашную тайну: я не читала «Гарри Поттера». Только смотрела два первых фильма – профессионально, безо всякого удовольствия. Пожалуй, соглашусь с Вами, хотя российское фэнтези очень разное. Это и героический эпос вроде «Волкодава» или «Троих из леса», и фэнтези городское («Дозоры» Лукьяненко и «Тайный город» Панова), и не столь редкое ироническое (моё любимое, сама пишу в этом жанре). Наши «отечественные» герои редко озабочены ерундой вроде мирового господства. Любовь важнее, и это радует.– Кстати, моё убеждение подкреплено чтением Вашей новой повести «Цена вопроса». Не поиски ли настоящих чувств образуют её лейтмотив?– Да, это так. Своеобразная «ностальгия по настоящему» концентрирует вокруг себя всё.– В какие края убежал автор повести, куда зовёт?– «Цена вопроса» написана почти семь лет назад. Возможно, сейчас я бы написала эту вещь совсем иначе, а тогда действительно хотелось убежать подальше от всего, что окружало. А ещё хотелось верить, что мы умираем не насовсем. Теперь я это знаю, ведь «Цена вопроса» уже написана, её строки не вырубишь топором.– Кому порекомендуете повесть?– Не порекомендую детям до шестнадцати и тем, кто слишком серьёзно относится к религии. В остальном ограничений не вижу. Впрочем, женщинам эта вещь будет ближе, поскольку написана женщиной и, большей частью, в фокале героини.– Намечается ли продолжение?– О продолжении всерьёз не думала, так что о сюжетных задумках речи нет. С продолжениями у меня другая тема: есть серия под общим названием «Перекрёсток всех миров». Её я тоже намерена выпустить. Одно достойное издательство не против.– Что придёт на смену фэнтези?– Не берусь предсказывать: здесь, как говорится, пифия надвое сказала. Главное, чтобы литература окончательно не выродилась в комиксы.– Золотой, Серебряный века. А наш?– В основном, зелёно-бумажный.– Есть прозаики и поэты из Москвы, и есть из остальной России, согласны?– Не согласна. Знаете, для меня, коренной москвички, тема противопоставления москвичей и «прочих смертных» довольно болезненна. Однажды даже наваяла статью на эту тему. Кому интересно – поищите в Интернете. Называется «Дорогие москвичи и гости столицы!».– Художник обязательно должен оппонировать времени? И кстати, в каком месте пространства-времени ему надо находиться?– Думаю, должен. И находиться надо в самой гуще настоящего, твёрдо стоять ногами на земле. Тогда и фантазии о будущем приобретут необходимый объём и краски, станут более реальными, достоверными. Востребованными. И экскурсы в прошлое получатся узнаваемыми.– Вспоминая Пастернака, до какой сути хотите дойти Вы?– До собственной. Если появляется что сказать, пишу. Потом перечитываю и всё лучше понимаю и себя, и окружающий мир. Знаете, это несколько примиряет с настоящестью действительности.Наш цитатник– О чем твоя новая книга?– Все они об одном, – улыбнулся старик. – Ты читал многие мои работы и должен знать: что бы я ни сочинял, я пишу о любви.– Даже приключения? – недоверчиво прищурился ученик.– Конечно. Они – о любви к приключениям. Или – о ней же во время странствий, допустим. Любовь, она разная. А мы так уж устроены, что в результате занимаемся только любимым делом. Все решает сердце, запомни.(Из романа «Золотое перо»)О себеЯ Мария Тернова. Пишу о тамошнем запределье, не выходя за тутошние пределы.Образование высшее техническое, что позволяет запросто рассчитать траекторию пикирующего дракона.Характер стойкий, хоть и не нордический.Начинала, помнится, со стихов, проза появилась чуть позже.Предпочитаю крупные формы, но есть и рассказы.Принимала участие во многих конкурсах, как правило, удачно.За последний год вышли две книги – «Цена вопроса» и «Мечтать полезно».На стадии издания очередной проект.Материал подготовил Александр Клименок
Суть - это то, что между строк ")) или все же твоего чуть больше осталось ?
ОтветитьУдалитьИ между строк тоже. Не мои - только заумные формулировки. Но тссс! Сенсей может обидеться :)
УдалитьАки добрый дух он промелькнул между скриптами, кодами, словами... И согрел мерцающее пространство вокруг себя отеческой улыбкой.
ОтветитьУдалитьЗа отеческую улыбку - отдельный рахмат, добрый дух :)
Удалить