понедельник, 25 ноября 2013 г.

6 Порода невредимых, отрывок

       Это начало романа "Порода невредимых", четвёртой книги серии "Перекрёсток всех миров". В основу романа легли две песни, услышанные мною однажды. В своё время мне приходилось много ездить на служебной машине - такая была работа. А водитель наш в дороге слушал не традиционный блатняк, а авторские песни: свои и своих друзей. И вот пара песен мне запомнилась. О чём они? О жизни и смерти, о любви. Так сразу и не расскажешь...

Ленка страдала. А барышня умела и любила делать это так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в глубине и безбрежности ее горя. И желательно, чтобы окружающие принимали участие как в самом процессе страдания, так и в утешении великомученицы. В ход шли любые средства, вплоть до запрещенных. Отказ от пищи, умело наведенные тени под глазами, вздохи из таких глубин души, против которых Марианская впадина – просто трещинка на блюдце. А также – завуалированные упреки в черствости и бессердечии.
Следует признать, что на этот раз причина для страданий у Ленки была весьма уважительная. Несчастная, неразделенная любовь – это вам не тройка в зачетке и даже не сломанный сразу после маникюра ноготь. Алена, уже который год кружившая головы и разбивавшая вдребезги сердца и прочий ливер легиону кавалеров, сама попалась впервые: без памяти влюбилась в дипломника со своей кафедры.
Выбор старшенькой был неудачен во всех отношениях, да что там – просто безнадежен. Парень совершенно не обращал на Ленку внимания – это раз. Очень скоро, защитившись, он должен был распрощаться с Университетом и покинуть Перекресток – это два. И, наконец, самое ужасное, самое невыносимое: Алену угораздило влюбиться в эльфа. При таком чудовищном наборе условий первая любовь неизбежно превращается в приговор, не подлежащий обжалованию. Сделать ничего нельзя, остается ждать, когда само рассосется.
Но ждать-то Алена как раз и не умела. Мало того: ей даже в голову никогда не приходило, что это весьма полезный навык. Она, привыкшая надменно принимать или отвергать ухаживания, на сей раз столкнулась с вежливым равнодушием. Причем со стороны того, к кому искренне воспылала и была готова осчастливить. Разве такую страшную несправедливость и нелепость можно хоть как-то пережить?
Стены ее комнаты теперь украшали фотографии несравненного Людвина в странных ракурсах – снимали-то тайком. А недавно начатый дневник, пестрящий изображениями орлиных профилей и насквозь пронзенных сердец, уже успел распухнуть от слез и стихов. И это с учетом того, что дома старшие появлялись только на выходные, а так жили в общаге. Там страдалица держала себя в руках, давая волю чувствам только в домашней обстановке.
В настоящий момент Елена Прекрасная, отказавшись прерывающимся шепотом от обеда, плавно углублялась в парк с дневником, прижатым к трепетной груди. Ее распущенные волосы и ниспадающие белые одежды развевались при полном безветрии: май выдался на редкость жарким.
– Галя, ну чему ты улыбаешься? Бедная девочка так мучается!
– Слишком красиво, Верунчик, слишком напоказ. Я же не смеюсь, а улыбаюсь. Ленка у нас – великая актриса.
– По-твоему, все это – притворство?! – возмутилась Вера.
– Нет, конечно. Просто она творчески переработала истинное горе, которое в первоначальном, то есть – безобразном виде публике предъявлять никак нельзя. Надо полагать, Алене так легче. Ей-богу: за ними понаблюдаешь – себя узнаешь. Я тоже впервые влюбилась в тринадцать лет, и так же безответно. Правда, я тогда и выглядела в соответствии с возрастом. Поторопились мы, Верунчик, их в большие записать.
Подруга вздохнула, не скрывая осуждения:
– Мне так ее жалко, а ты…
– Да брось, Вера! Влюбляться полезно. Жизнь идет, а дочка взрослеет и набирается опыта. Мне кажется, Ленке не помешает расстаться хотя бы с половиной своей спеси. Может, станет менее жестоко обходиться с теми, кто обращает на нее внимание. И потом, разве было бы лучше, если бы парень ответил ей взаимностью, а потом все равно уехал?
Разговаривая, Галка смотрела в окно. На дорогах, сбегавшихся со всех сторон к постоялому двору, не было видно ни единого экипажа или всадника. Значит, на обед соберутся только свои, это хорошо. По холмам напротив стремительно пронеслись одна за другой три огромные крылатые тени. Наконец-то!
– Я пойду, встречу Игоря. Что-то долго он сегодня порхал. Заодно и ребят созову.
Она пересекла зал и вышла через распахнутые настежь стеклянные двери в парк. Контраст между прохладой, обитавшей в доме, и знойным днем показался слишком резким. Солнце обрушилось на голову и плечи, лишь стоило покинуть тень, и Галка поспешила к деревьям. С нижней ветки яблони хозяйку окликнул отупевший от зноя Тарас:
– Пр-ривет! Петр-рович? Вер-рнулся?
– Да, только что.
– Тар-рас встр-речать!
Он покинул свое любимое место и полетел впереди Галки. Слева от дорожки показался из-за деревьев фонтан. Его высокие тугие струи разгоняли зной хотя бы вокруг самих себя. На бортике в позе русалочки сидела унылая Ленка, свесив кудри до самой воды. Тарас, обожавший пугать девчонок, нацелился с лету шмякнуться на ее загорелое плечо. Раз хозяина поблизости нет, можно позволить себе небольшую шалость.
Пернатый хулиган вытянул вперед лапы с растопыренными когтями и уже предвкушал потеху, но оказалось, что вцепиться-то не во что. И он с удивленным кряканьем, пролетев «русалочку» насквозь, нырнул в фонтан. Из увитой виноградом беседки, что стояла неподалеку, послышалось злорадное хихиканье. Значит, Ленка все-таки научилась творить нормальных, непрозрачных фантомов. Усадила у всех на виду памятник собственной скорби, а сама в тенечке миллионный раз рифмует «кровь-любовь» и «розы-грезы-слезы».
Из овальной чаши фонтана, заглушая журчание воды, неслись раскатистые «кар-раул!» и хлопанье крыльев. Ничего, выплывет. Подойдя ближе, Галка стала с интересом рассматривать фантом. Высокий класс! Даже волосы шевелятся будто бы от ветерка, а по щеке сползает  хрустальной улиткой слеза. Еще недавно Аленины поделки походили на манекены, отлитые из мутного стекла. Собственные фантомы всем, даже опытным магам, удаются хуже любой другой ворожбы. Ведь самого себя непросто увидеть таким, каков ты на самом деле.  Галка протянула руку и та, не встретив сопротивления, погрузилась внутрь фантома. Пальцы сразу же замерзли, оказавшись в минусовой температуре. Изображение дочери медленно подняло голову, заломило тонкие руки и вдруг с тоской простонало:
– Ах, мама! Как же мне тяжело…
Галка подпрыгнула от неожиданности, ведь стандартные фантомы не умеют разговаривать. Возле одного из витых столбиков, обозначающих вход в беседку, возникла дочь в образе Офелии и гордо сказала:
– Вот. Мое ноу-хау.
– Молодец, Алена, – от души похвалила ее матушка. – На кафедре показывала?
– К чему это? – воскликнул фантом. – Суета сует…
Понятненько: пока не испытает на каждом члене семьи, в Университете демонстрировать не станет. Все они уже давно выступали в роли подопытных кроликов для юных дарований. Не обращая внимания на призывы Тараса, который мастерски делал вид, что тонет, Галка поспешила дальше. Проходя мимо бассейна, велела плещущимся там ребятам быстро сворачивать мокрое дело и выдвигаться в сторону обеденного стола:
– Когда пойду обратно, чтобы вас здесь уже не было, – а поскольку к лесенке, что вела из воды, повернули только Аля и Ванька, ей пришлось добавить. – Намекаю, дети мои: возвращаться я буду с отцом.
После такого заявления можно было не сомневаться, что младшие Каширины выскочат из бассейна первыми. Почти прямая тропинка, выложенная красноватой плиткой, вывела Галину к конюшне и потянулась дальше, но уже немилосердно залитая солнцем. Здесь она, пожалуй, Петровича и подождет – на границе тени, возле разросшихся кустов голубой и желтой сирени, которые еще продолжают цвести. Досюда крылья дома не дотягиваются, и ленивый ветерок дарит пусть не прохладу, но хотя бы ее иллюзию.
Оказывается, Игорь летал не один, а со старшим сыном. Как же она это прозевала? Была почему-то уверена, что Макс тоже ошивается где-то в парке. С того места, где Галка остановилась, было хорошо видно, как они прощаются с драконами. Луг, с трех сторон окруженный низкими холмами, был достаточно велик, чтобы на него могли приземляться все их красавцы. Пока, во всяком случае, ведь они продолжают расти.
Петрович с Максом уже освободили драконов от сбруи, конструкция которой разрабатывалась  долго и в муках, а сейчас разговаривали с ними. Перламутровая троица сидела рядком, сдвинув тяжелые треугольные головы, а мужики им что-то терпеливо втолковывали. И рослые господа Каширины не казались крупнее драконьих голов. Мимо Галки, отчаянно хлопая крыльями, просквозил мокрый попугай. Вот паршивец: нарочно забрызгал за то, что не вытащила его из фонтана! Ну, погоди, шпана хохлатая: уже сегодня орешков-то попросишь…
Тарас, не догадывающийся пока об уготованной ему страшной мести, но помнящий о конфузе с Ленкиным фантомом, покружился над Петровичем, прежде чем сесть ему на плечо. А Галка тем временем удобно устроилась на траве, пестрящей маргаритками. Отсюда идентифицировать драконов не представлялось возможным, потому что теперь вместо ленточек на шеях они носили браслеты на одной из передних лап. Марго – красный, Жемчуг – желтый, а Перл, само собой, синий. Та драконья голова, что была посередине, при виде Тараса распустила  веером уши, похожие на плавники ерша, и приветливо оскалилась. Значит, это – Марго, ведь попугай для нее тоже является родителем.
Но вот беседа на лужайке закончилась. Макс и Петрович с попугаем, который, похоже, ябедничал по своему обыкновению ему на ухо, отступили на несколько шагов. А юные драконы, грациозно развернувшись, по очереди взмыли в безоблачное небо и строем потянулись на запад: туда, где в море их ожидал сотворенный Гасаном остров.
Как же они сверкают на солнце! Поднявшись высоко, драконы кажутся уже не перламутровыми, а бриллиантовыми. Залюбовавшись их полетом, Галка прозевала приближение мужиков. Супруг походя подхватил ее с травки, и чуть было не усадил на Тараса, который задремал на хозяйском плече.
– Эй-эй, полегче! – запротестовала она, одергивая широкий подол сарафана. – Что за фамильярность?!
– Как скажете, мадам, – безропотно согласился Игорь, ставя жену на землю.
Он щелчком стряхнул с себя попугая, и тот с возмущенным кудахтаньем скрылся в кущах. Максим, заявив на ходу, что сейчас же намерен быстренько нырнуть в бассейн, чтобы не расплавиться, ускакал вперед. И очень скоро оттуда раздался звонкий «бултых». Неужели прямо в одежде нырнул?
– Как-то резко ты всех разогнал, отец.
– А чего ты тут вся в тонких бретельках и с голыми коленями?
– Так что ж мне теперь в сутане ходить по жаре?
– Виноват, размечтался. Высота, она, знаешь ли, будоражит, – Игорь сорвал кисточку сирени и сунул ее себе за ухо. – Желтая сирень. Звучит нелепо, правда?
– По-твоему, белая или красная роза звучит лучше?
– По крайней мере – привычнее.
– Как слетали?
– Отлично! Ребята уже неплохо научились перестраиваться. Не опасаешься, что столкнутся в воздухе. Но на посадку заходят пока не очень уверенно.
– Плавать перед обедом будешь?
– Нет, потом: я голодный, как три медведя.
– В такую жарищу?
– Так наверху довольно прохладно, душа моя. И ветер приличный, без очков делать нечего. Мы с Максом аппетит себе напорхали отменный, не изволь сомневаться. Нам бы сейчас какого-нибудь супчика нажористого, не обязательно холодного. И кого-то жареного, желательно – целиком. Обожаю канцерогенчики! Слушай, а что это Ленка там косы русые в фонтане вымачивает?
– Не обращай внимания: это всего лишь фантом, зато – говорящий.
– Надо же, до чего дострадалась! Что у нее с этим красавцем? – нахмурился Петрович.
– Да ничего, не грузись. Навязываться ему Алена точно не станет.
– Еще не хватало! Где она сама-то?
– Была в беседке.
– Ладно, после обеда попрошу ее, чтобы меня научила таких фантомов делать. Это должно немного отвлечь, как думаешь?
– Немного – должно.
– Что: хочет, как обычно, – всё и сразу?
– Разумеется, ты же ее знаешь.
– Да-да, вишенка от яблоньки недалеко укатилась, – продолжил ворчание Петрович, но уже совершенно не по делу.
– Что за грязные намеки?! – возмутилась жена. – Потрудись-ка следить, что там твоя нижняя губа о верхнюю шлепает!
Супруг сразу пошел на попятный:
– Извини, больше не повторится. Просто я голоден и расстроен из-за Ленки.
– Этого она и добивается, но хамить-то зачем?
Ближе к вечеру, когда тени удлинились, и в парк стало можно выходить без риска заработать тепловой удар, Галка устроилась в шезлонге возле бассейна. Из наушников плеера тихо и ненавязчиво лились прямо в душу прозрачные звуки фортепьяно. На последнем концерте Леди Диго исполняла исключительно собственные произведения, а все они отличались редкими по красоте мелодиями – лиричными и немного печальными.
У воды в этот час собрались почти все. Только Крауз остался в доме, обслуживая компанию купцов, которые приехали вскоре после обеда и наверняка останутся ночевать. Петрович, ходивший на конюшню проверять лошадей, недавно вернулся, но не решился возлечь рядом с женой, так как она продолжала делать вид, что обижена. Поэтому супруг прогуливался вдоль противоположного бортика бассейна, бросая в сторону Галки осторожные взглядоны. Может, сделать выражение лица еще непроницаемее? Да нет, не стоит, иначе слишком долго придется потом мириться.
Ребята, кроме Ленки, которую по-прежнему не видно, плещутся в воде. Очень похоже, что на подходе еще драма, да не одна: уж слишком активно все мальчишки распускают хвосты перед Алиной. Приемная дочь за два года сильно вытянулась и хорошеет день ото дня. До открытых конфликтов пока не дошло, но что их ждет через годик-другой? А Машка уже сейчас чувствует себя уязвленной тем, что ей уделяется гораздо меньше внимания, чем рыжеволосой тихоне.
На ближайший к Галке шезлонг с душераздирающим вздохом опустилась старшенькая. Неужели желает поговорить? Это сколько же гималайских медведей сдохло в зоопарке? Сняв наушники, Галка повернулась к дочери:
– Как ты, зайка?
– Ужасно! Жизнь не удалась, – капризным тоном воскликнула та.
– Губы вытри.
– Что?
– На них следы шоколадного мороженого. Ты в курсе, что оно очень калорийное?
Приведя внешность в соответствие со своей мировой скорбью, Алена тоскливо спросила:
– Ну почему они такие противные?
– Кто, мужчины?
Дочь изобразила китайского болванчика, глядя в небо.
– Я бы не сказала, что они противные. Не все поголовно, во всяком случае. Они просто другие люди: не хуже и не лучше, а именно другие. Они все делают не так, как мы. Вот посмотри, каким диким образом отец раздевается.
Ленка без интереса уставилась на родителя, который, решив искупаться, за ворот тянул через голову футболку.
– Дурацкий способ, согласна. Но что из этого следует?
– Всё, Алена, из этого следует и всё остальное. У них даже пуговицы на одежде пришиты с другой стороны! А как мужики мокрые тряпки отжимают, видела?
– Не помню.
– Вот так, – показала Галка.
– Ужас какой-то, – недоверчиво буркнула дочь. – Это же неудобно.
– Им – удобно. И далее по списку: мужчины иначе думают, по-другому чувствуют, а одни и те же причины толкают их и нас на разные действия. И это – нормально.
– Как у тебя все просто выходит. Мне-то что делать? Знаешь, как больно? – Ленка со всей силой треснула кулаком по краю шезлонга и зашипела от другой боли, которая пройдет гораздо быстрее.
– Поверь, знаю. А что делать – решать тебе самой. Главное, не спеши и постарайся отвлечься на что-нибудь. Когда у вас практика начинается?
– Через месяц, сразу после экзаменов. Я за это время с ума сойду!
– Это сейчас ты с ума сходишь, детка. Ведь прекрасно знаешь, что с Людвином у вас все равно ничего путного не получилось бы, – вздохнула Галка, погладив плечо дочери.
– Да плевать мне на путное! Даже беспутного ничего не получается! Чем я хуже эльфок?
– Абсолютно ничем, но только не для эльфа. Если даже наши мужики, как мы выяснили, совсем другие, то что же говорить о них? Ты сама-то подумай.
На бортик возле их шезлонгов облокотился Петрович:
– Милые дамы, – завел он медовым голосом, – как насчет поло? Девочки против мальчиков.
– Пойдем, Лен, – воодушевилась мамаша, – давай-ка, переодевайся, и уделаем их!

Для команды мальчиков игра закончилась полным разгромом. Петрович, правда, больше занимался поддавками, но этого никто, кроме Галки, не заметил. Да и она заметила только благодаря тому, что наблюдала за хитрой физиономией супруга. Но свою постаралась оформить еще хитрее, особенно после того, как залепила пару раз мячом Игорю по лбу.
Мелкие визжали: девчонки от радости, Петька – от разочарования. Ванька с Максом психовали молча, а Ленка немного оживилась и даже не стала отказываться от ужина, растряся в бассейне все калории, коими так богато мороженое. Тарас, устроившийся на перилах вышки для прыжков в воду, изображал судейство, засоряя эфир аполитичными выкриками.
Солнце уползло за крышу западного крыла дома и принялось подглядывать через окна тех комнат, двери которых были открыты. В зарослях сирени неподалеку от конюшни защелкали первые соловьи, а редкие перышки облаков из серебряных превратились в золотые и уже начали розоветь по краям. Среди деревьев парка сами собой дружно зажглись фонарики. Теперь вода казалась теплее воздуха, и из нее совсем не хотелось выходить. Но все-таки пришлось, ибо голод – не тетка и даже не дядька. По пути к дому Галина выслушала столько противоречивых пожеланий по части меню, что начала сомневаться в том, что такое количество блюд сможет уместиться на столе.
Когда разгоряченная и проголодавшаяся орава вломилась в зал, Петрович, направившись к стойке, споткнулся о большую корзину, незаметно притулившуюся между двумя табуретами. Она накренилась, и по полу весело раскатились желто-красные фрукты, по форме похожие на груши, но величиной с добрый ананас.
– О, сколько витаминчиков, – обрадовался Игорь, подбирая ближайший. Он откусил изрядную часть «груши» и закатил от удовольствия глаза. – Люди, вкус – бесподобный! Напоминает манго, только еще лучше.
Вера кинулась к нему с намерением отобрать незнакомый плод, мякоть которого оказалась ярко-красной:
– Что ты делаешь, они же немытые!
– Подумаешь! – Петрович высоко поднял руку с «грушей», чтобы Вера не смогла дотянуться. – Я вообще часто ем немытые фрукты, а некоторые – прямо с огрызками. Верунчик, не старайся, все равно не допрыгнешь. Такой рацион очень полезен, точно говорю. Вот посмотри на Галку: она всегда моет фрукты, а каков результат? У меня объем ноги вот здесь, – он похлопал свободной рукой себя по ляжке, – на несколько сантиметров больше, чем у жены талия.
– В качестве мелкого подхалимажа неплохо, – кивнула ему от стола Галка, которая уже наколдовала половину того, что было заказано на ужин. – Но зачем так рьяно употреблять незнакомые продукты? Господа, это ваше добро?
Старший из купцов, что сидели за столом у одного из окон, выходящих в парк, утвердительно мотнул плешивой головой:
– Да, хозяюшка, это – вам гостинец от нас. Но тебе теперь тоже стоит отведать триника, чтобы избежать непонимания с мужем.
– Отведаю с удовольствием, но при чем здесь муж?
Плечи купца затряслись от смеха. Его товарищи тоже похрюкивали, уткнувшись в свои кружки:
– Триники – плоды особенные, хозяйка. Они помогают женщинам стать отзывчивее, а мужчинам – сильнее. Ну, вы понимаете…
Галка метнулась к супругу, который продолжал под шумок поглощать сочный фрукт:
– Дай сюда сейчас же! Еще сильнее я просто не вынесу!
– Да на, ешь, жадоба, – с готовностью протянул ей Петрович почти половину особенного триника. – Намного отзывчивее, чем ты – это тоже будет перебор.
После ужина, в ходе которого стало ясно, что народ сильно переоценил свой аппетит, все расползлись, кто куда. Двойня и Ванька заявили, что слишком давно не гоняли коней в ночное. А в такую лунную ночь грех не прокатиться по холмам к ручью. Никто из взрослых не возражал: местечко там замечательное, с хорошо оборудованным кострищем, а дождя быть не должно. Только купцы попросили ребят не брать в ночное их лошадей – пусть отдохнут в стойлах. Им завтра перебирать копытами милю за милей, таща за собой телеги, набитые корзинами с чудесными триниками.
Младшие дети, немного расстроенные тем, что их не позвали в ночное, пошли гулять с собаками на те холмы, что напротив дома. Крауз, полагая, что делает это незаметно, умыкнул один триник, и они с Верой расположились ворковать на ближайшем к незажженному камину диване. А Галка, убрав со стола, вышла опять в парк, который на этот раз встретил ее душистой прохладой, пронизанной трелями соловьев.
Она не оглядывалась, поскольку и так знала, что муж крадется следом, не решаясь пока давать волю рукам. Возле фонтана Галка замедлила шаг, глядя на забытый дочерью фантом, который продолжал истекать бесполезными слезами. Подошедший вплотную Петрович просунул ладони под ее легкий джемпер и сомкнул пальцы на разрекламированной сегодня талии.
– Попалась, – выдохнул он Галке в макушку.
Кто кому попался? – вечный вопрос повис в неподвижном воздухе, напоенном ароматами весенних цветов. Фантом всплеснул руками, которые еще до окончания движения превратились в голубоватые от подсветки фонтана крылья, и бесшумно взлетел, запрокинув лицо к полной луне. Провожая крылатое нечто глазами, Галка успела перехватить руку мужа, решившего проверить, надето ли у нее что-нибудь под юбкой.
– Я ожидал, что ты сделаешься отзывчивее, а не шустрее, – усмехнулся Игорь, взваливая жену на плечо. – Поскольку читать никто из нас не собирается, есть смысл удалиться вон в ту темную беседку. Витаминчики, похоже, начинают действовать.

*

Купить эту книгу можно здесь.
 

6 комментариев: