2 Порода невредимых. Отрывок 4

     Не отпускает меня тема отдыха. А я и не возражаю: тема дюже хорошая и, что немаловажно, многогранная. Ведь отдыхать можно по-разному. Одни медитируют, другие загорают и купаются, третьи посещают незнакомые города, четвёртые покоряют горные вершины. Пятые, шестые, седьмые...

     Герои моей сказочной опупеи тоже любят и умеют отдыхать. Они путешествуют по разным мирам. Перекрёсток - такое особенное место, располагающее к путешествиям. Ведь с него можно попасть куда угодно, было бы желание. И вот однажды Петрович, пожелав отдохнуть от всего, в том числе и от любимой семьи, отправился с друзьями на соколиную охоту...

 

Приподнятое настроение не покидало квартет охотников с момента отъезда из дома. Как же все-таки здорово, оторвавшись от привычной, размеренной жизни, от забот и обязанностей, которых у каждого хватает, предаться любимой забаве, да еще в столь приятном обществе! И знать при этом, что времени впереди более чем достаточно. Братья Балеры, самые занятые в компании люди, даже не расстроились по поводу того, что едут в независимый мир. Оба оставили на своих постах прекрасно подготовленных учеников, и могли отсутствовать хоть до конца лета. Но сейчас шла лишь первая декада июля, и так долго охотиться они будут едва ли. Да и жены старших членов команды могут не понять, они вообще многого не понимают.

Но мир, тем не менее, Галка подобрала идеальный, как для себя присматривала. Равнина, оживляемая небольшими рощами, в тени которых так славно отдыхается, была вотчиной множества зайцев и птиц. Водилась и более крупная дичь, но на нее Петрович со товарищи пока не покушались, оставляя стрельбу на десерт. Не станешь же палить, рискуя задеть кого-либо из драгоценных кречетов и нервируя их. Ничего, до степных волков и козочек очередь еще дойдет. В конце концов, они явились сюда именно ради соколиной охоты.

Пройдя через Порог, охотники почти сразу же свернули с дороги, и теперь понемногу продвигались в сторону реки, которую видели в зеркале. По прямой до нее можно добраться за три-четыре дня, но кто сказал, что таким веселым отпускникам нужны прямые пути? Времени мужики имели с избытком и могли не спешить.

Радовало все. Ранние подъемы, не отравленные ничьими капризами и жалобами на жестокое обращение. Плотные завтраки, когда никто не подсовывает тебе никчемный йогурт и не поджимает губы, если ты ешь руками, пренебрегая ножом и вилкой. И не морщит нос, когда вместо кофе за завтраком пьется пиво. Следить за словами и другими издаваемыми тобой звуками не требуется. Вот оно, мужское счастье-то!

Вполне оценить его могли только сам Петрович и Тибалт, поскольку братья пока не были женаты и не собирались в ближайшее время. Младшие Балеры оказались из тех, о ком смело можно сказать: «в тридцать лет жены нет – и не будет». Об этом не уставала сокрушаться их почтенная матушка, мечтающая о внуках. Убежденные холостяки, хоть пока и не старые. Но это их проблемы, каждый сходит с ума по-своему. Сам Петрович, хоть и женился почти в тридцать семь лет, но по совсем другим причинам. И всегда знал, что женится всего один раз и навсегда. Вот такая у него имелась активная жизненная позиция. Но и от нее время от времени требовалось отдыхать.

Впрочем, довольно лирики. Веселый завтрак окончен, пора седлать коней. Они, слоняясь ночью стреноженными вокруг лагеря, неплохо восстановили силы и не прочь продолжить скачки по степи. Кречеты, переночевавшие на специальных шестках, тоже готовы: перебирают когтистыми лапами и разевают загнутые книзу клювы, расправляя крылья.

Быстро, быстро, труба зовет! Самобранку и другие пожитки – в переметные сумы, больше отпускники сюда не вернутся и оставлять ничего не будут. Развеяли мусор, надели на соколов клобуки, пристегнули их к рукавицам – и в седла.

– Мужики, где моя трубка?

– Галя осталась дома, дружище, спрашивать не у кого! – ржут Балеры, разворачивая коней в сторону чиста поля.

М-да, это, конечно, неудобство, но терпимое. И ветер уже сечет лицо, копыта Беса расталкивают густую траву, которая долго потом волнуется позади, смыкаясь и расходясь. А Финист почти не цепляется за перчатку, и правая рука, что на отлете, не чувствует веса птицы, распростершей крылья. Пора отпускать парня. Компаньерос уже сдернули со своих клобуки и расстегивают замки, удерживающие соколов.

Финист, мазнув по щеке мощным крылом, ракетой взмывает в безоблачное небо и начинает описывать в нем круги, не пересекаясь с коллегами. А всадники, следящие за соколами, скачут со свистом и гиканьем, вспугивая зверье. Вот один из кречетов складывает крылья и камнем падает в траву. Оттуда раздается истошное верещание: капец братцу кролику, отбегался. Принис не спешит к месту расправы – не за мясом они сюда пожаловали, пусть и птичка позавтракает.

Один за другим кречеты пикируют, и никто не остается без добычи. Ее все же необходимо отобрать до того, как ловчая птица насытится и станет ленивой. А так, лишь немного попробовав горячей крови, они станут только злее и азартнее.

Здесь достаточно дичи, чтобы не разбегаться далеко и быть в курсе дел товарищей. Сокол Керина, погнавшийся за мелкой птахой, упустил ее в кусты и вернулся к хозяину, словно побитый пес. Отдышался, пружиня на его руке, и снова улетел. Горит птичка жаждой реванша… Ох, кому-то сейчас не поздоровится!

После дня, насыщенного движением и впечатлениями, разгоряченных птиц кормили, а себе устраивали долгий привал в очередной рощице. Желательно – недалеко от ручья или родника. Остывали, отмывались, разводили костер. Выбирали из дневной добычи для себя что получше, свежевали, потрошили и жарили, устроившись вокруг костра на попонах и седлах.

Сколько зайцев, к примеру, может съесть за один присест среднестатистический человек? Ну, одного. Ну, двух, если сильно голоден. Оказывается, предела совершенству нет. Служа хорошей закусью, кролики уходили влет. Ведь у каждого, возлегшего на привале, имеется своя уйма охотничьих баек. Слушатели благодарны, поскольку воспитаны в лучших традициях. Не на выходные вырвались, у каждого будет возможность выговориться. И размах рук у всех – дай боже, чтобы хватило показать размеры добычи. И захваченная из дома самобранка не устает снабжать питьем и зеленью. Не утихает смех вокруг костра, а кони, пасущиеся неподалеку, вздыхают и тяжело топают стянутыми вместе передними копытами.

Вот и первые звезды зажглись. Подглядывают, малявки, сквозь жесткую листву берез. Кречеты давно спят на установленных для них шестках. Мало-помалу охотники затихают и по одному отваливаются от прогоревшего костра. Игорь перед тем, как улечься спать, всегда проверяет карабин.

– Зачем ты взял ружье? – интересуется Керин, не успевший уплыть в море снов.

– Я вообще без него не езжу, пригодится. Если вдруг куда-то денусь, не извольте дергаться: значит, я на волков охочусь.

– Хорошо. Спокойной ночи, Игорь.

– Тебе – того же.

Таким вот приятным образом до реки охотники добрались за неделю с коротким хвостиком. Нашли на ближнем берегу большое село и устроили трехдневный перерыв, бражничая в трактире и не обходя вниманием сговорчивых румяных пейзаночек. Даже Тибалт на старости лет не устоял перед соблазном, оскоромился. Местные мужики, как ни странно, претензий к залетным охотникам не предъявляли, ведя себя на редкость лояльно.

Оглядевшись и поразмыслив, гастролеры согласились принять в качестве рабочей гипотезу, выдвинутую Керином. Он объяснил попустительство тем, что аборигены не против притока свежих генов. Мол, стоит село на отшибе, женское население в нем преобладает, а многоженство почему-то не в ходу.

– Но это не значит, друзья мои, что нам не попробуют накостылять вдогонку, – добавил он каплю дегтя в конце лекции.

– Вот и делай людям добро, – согласились альтруисты и с этой здравой мыслью разбирающегося в селекции брата.

Драться с неблагодарными никому не хотелось. Лучше уходить незаметно и без долгих прощаний. Придя к такому выводу, квартет начал без суеты распространять слух, что покинут они село тем же путем, каким и пришли. То есть, огородами в сторону степи. Предосторожность оказалась нелишней. Кели, славная пушистая кошечка, без сожалений расставшаяся при помощи Петровича со своей неосведомленностью в некоторых практических вопросах, последней ночью на сеновале проболталась:

– А знаешь, наши мужики собираются вас подкараулить на задах.

– Флаг им в руки, барабан на шею. Возглавят колонну идущих на…

– Ты так непонятно всегда говоришь! Неужели не страшно? Ведь вас всего четверо, –  промурлыкала Кели, прижимаясь к нему упругой грудкой.

– А ты рассказала, чтобы напугать?

– Нет – предупредить. Ты мне нравишься, противный. Я бы ушла с тобой, но ведь ты не позовешь…

– Не обижайся, бэйби.

– Бэйби… Как красиво. Что это значит? – она потерлась щекой о плечо.

– Детка.

– Если у меня будет девочка, дам ей такое имя. А что такое «галя»?

– Что? – вздрогнул он.

– Ты несколько раз назвал меня так.

– Ну… На моем языке это означает «милая».

– Обманщик…

В сарае тепло, чуть колко, пахнет свежим сеном и нельзя курить. То есть – одновременно хорошо, но кое-что мешает. Пора уходить.

– Спи, бэйби.

– Прощай, противный обманщик, – беспечно вздохнула она, отворачиваясь.

Охотники, как и договаривались, пробрались на берег примерно за час до рассвета. Село, погруженное в темноту, еще спало. Только на дальнем конце пару раз прокукарекал заполошный петух. Конюха, ночующего в конюшне трактира, опасаться не приходилось, ибо парень совсем не просыхал – вредная у него работа. Но копыта лошадям все же обернули ветошью, ведь требовалось пройти через половину села. Кречетов с покрытыми головами пристегнули к задним лукам седел.

Паром всегда ночевал у этого берега. Проведя в гостеприимном селе почти трое суток, охотники достаточно изучили повадки жителей. Старый паромщик летом обитал в крошечной избушке на самом берегу, а на зиму его брала к себе на печь одна из вдов, коими село было богато. Река широкая, с омутами – тонут местные рыбаки частенько.

Разбудив паромщика, Игорь очень вежливо и доходчиво разъяснил ему, что шум поднимать не следует. Дедок оказался понятливым: безропотно отдал ключ и сам попросил связать его как можно крепче и заткнуть рот:

– Мне ведь здесь еще жить, соколики, не погубите, – шамкал дед беззубым ртом. – Наши меня прямо с дерьмом съедят, ежели заподозрят в сговоре.

– Без проблем, старче, – успокоил паромщика Петрович, не забывавший поглядывать в окно. – Где у тебя веревка? А, вижу. Куда деньги положить, чтобы ваши не нашли?

– Так вы еще и заплатите, кормильцы?! Только не под тюфяк! Вон, брось в крынку. Слышь, мил-человек, у меня там рыбка привязана, забирайте.

– Что за рыбка?

– Да увидишь, с левого борта цепочка свисает. Вы ее вытащите из воды, чтобы не тормозила, и возьмите себе. А то не поверят.

– Убедил, – Петрович кинул в крынку с молоком еще пару серебряных монет. – Так хорошо? Веревка не жмет?

– Терпимо. Удачи вам, добродетели.

Под прикрытием тумана охотники осторожно провели на паром и привязали коней. Малахольный петух, продолжая орать, разбудил пару соседских псов, и те подняли брехню. Ничего страшного, ведь шухер начался на противоположном конце села. Пока Принис отпирал огромный навесной замок на цепи, удерживающей паром у берега, Игорь потянул за другую цепочку – ту, что свисала с борта.

– Ни хрена себе рыбка! – пробормотал он, вытаскивая из воды огромного осетра, свернутого колесом.

Они слышали в трактире, что здесь ставят переметы от берега к берегу. Но, если заказывали рыбу, то хозяйка приносила жареных окуней. А осетр, значит, – рыбка…

– Кто это? – спросил шепотом Тибалт, пытаясь рассмотреть в темноте длинноносого исполина, из которого получилось колесико чуть меньше, чем требуется трактору «Кировец».

– Если он с икрой, будешь на седьмом небе.

– Осетр?

– Именно. Ребята, поехали, скоро светает.

Паромщик знал свое дело, и ворот крутился совсем без скрипа. И кони стояли спокойно, не топтались по дощатому настилу. Когда противоположный берег уже протянул навстречу ветки кустов, позади, в оставленном с улучшенным генофондом селе, начали зажигаться окна, и забрехали все собаки.

– Кажется, наше исчезновение обнаружено, – заметил Керин.

– Начхать. Селяне не станут гнаться, зная, что все равно не догонят. Все мы соблюли правила игры, верно? – Игорь еще раз взвесил в руке осетринное колесо, прикидывая, как его транспортировать дальше. – И каждая сторона получила то, что хотела. На следующий год надо будет заехать сюда: проверить, что у нас народилось.

– Зачем? – не понял Принис.

– Повидаться, деньжат еще подкинуть. Я стараюсь не оставлять своих детей на произвол судьбы.

– Неужели?

– Ужели. По возможности, конечно. И не так уж сильно я размножился на стороне.

– А Галина? – хитро прищурился Керин.

– Я женат на разумной женщине, мальчик. Она абсолютно точно знает, что такое настоящая измена. И спокойна на этот счет, – приторочив сзади к своему седлу колючий спасательный круг, который не позволил Бесу поднимать хвост, отчего вороной выглядел очень недовольным, Петрович скомандовал. – По коням, комарадос! В осетрине, как известно, ценится только первая свежесть. Нужно удалиться от осчастливленного нами села на достаточное расстояние, пока оная свежесть не превратилась во вторую.

*
Мои электронные книги можно найти здесь