Не отпускает меня тема отдыха. А я и не возражаю: тема дюже хорошая и, что немаловажно, многогранная. Ведь отдыхать можно по-разному. Одни медитируют, другие загорают и купаются, третьи посещают незнакомые города, четвёртые покоряют горные вершины. Пятые, шестые, седьмые...
Герои моей сказочной опупеи тоже любят и умеют отдыхать. Они путешествуют по разным мирам. Перекрёсток - такое особенное место, располагающее к путешествиям. Ведь с него можно попасть куда угодно, было бы желание. И вот однажды Петрович, пожелав отдохнуть от всего, в том числе и от любимой семьи, отправился с друзьями на соколиную охоту...

Приподнятое настроение не покидало квартет охотников с
момента отъезда из дома. Как же все-таки здорово, оторвавшись от привычной,
размеренной жизни, от забот и обязанностей, которых у каждого хватает,
предаться любимой забаве, да еще в столь приятном обществе! И знать при этом,
что времени впереди более чем достаточно. Братья Балеры, самые занятые в
компании люди, даже не расстроились по поводу того, что едут в независимый мир.
Оба оставили на своих постах прекрасно подготовленных учеников, и могли
отсутствовать хоть до конца лета. Но сейчас шла лишь первая декада июля, и так
долго охотиться они будут едва ли. Да и жены старших членов команды могут не
понять, они вообще многого не понимают.
Но мир, тем не менее, Галка подобрала идеальный, как
для себя присматривала. Равнина, оживляемая небольшими рощами, в тени которых
так славно отдыхается, была вотчиной множества зайцев и птиц. Водилась и более
крупная дичь, но на нее Петрович со товарищи пока не покушались, оставляя
стрельбу на десерт. Не станешь же палить, рискуя задеть кого-либо из
драгоценных кречетов и нервируя их. Ничего, до степных волков и козочек очередь
еще дойдет. В конце концов, они явились сюда именно ради соколиной охоты.
Пройдя через Порог, охотники почти сразу же свернули с
дороги, и теперь понемногу продвигались в сторону реки, которую видели в
зеркале. По прямой до нее можно добраться за три-четыре дня, но кто сказал, что
таким веселым отпускникам нужны прямые пути? Времени мужики имели с избытком и
могли не спешить.
Радовало все. Ранние подъемы, не отравленные ничьими
капризами и жалобами на жестокое обращение. Плотные завтраки, когда никто не
подсовывает тебе никчемный йогурт и не поджимает губы, если ты ешь руками,
пренебрегая ножом и вилкой. И не морщит нос, когда вместо кофе за завтраком
пьется пиво. Следить за словами и другими издаваемыми тобой звуками не
требуется. Вот оно, мужское счастье-то!
Вполне оценить его могли только сам Петрович и Тибалт,
поскольку братья пока не были женаты и не собирались в ближайшее время. Младшие
Балеры оказались из тех, о ком смело можно сказать: «в тридцать лет жены нет –
и не будет». Об этом не уставала сокрушаться их почтенная матушка, мечтающая о
внуках. Убежденные холостяки, хоть пока и не старые. Но это их проблемы, каждый
сходит с ума по-своему. Сам Петрович, хоть и женился почти в тридцать семь лет,
но по совсем другим причинам. И всегда знал, что женится всего один раз и
навсегда. Вот такая у него имелась активная жизненная позиция. Но и от нее
время от времени требовалось отдыхать.
Впрочем, довольно лирики. Веселый завтрак окончен,
пора седлать коней. Они, слоняясь ночью стреноженными вокруг лагеря, неплохо
восстановили силы и не прочь продолжить скачки по степи. Кречеты,
переночевавшие на специальных шестках, тоже готовы: перебирают когтистыми
лапами и разевают загнутые книзу клювы, расправляя крылья.
Быстро, быстро, труба зовет! Самобранку и другие
пожитки – в переметные сумы, больше отпускники сюда не вернутся и оставлять
ничего не будут. Развеяли мусор, надели на соколов клобуки, пристегнули их к
рукавицам – и в седла.
– Мужики, где моя трубка?
– Галя осталась дома, дружище, спрашивать не у кого! –
ржут Балеры, разворачивая коней в сторону чиста поля.
М-да, это, конечно, неудобство, но терпимое. И ветер
уже сечет лицо, копыта Беса расталкивают густую траву, которая долго потом
волнуется позади, смыкаясь и расходясь. А Финист почти не цепляется за
перчатку, и правая рука, что на отлете, не чувствует веса птицы, распростершей
крылья. Пора отпускать парня. Компаньерос уже сдернули со своих клобуки и
расстегивают замки, удерживающие соколов.
Финист, мазнув по щеке мощным крылом, ракетой взмывает
в безоблачное небо и начинает описывать в нем круги, не пересекаясь с
коллегами. А всадники, следящие за соколами, скачут со свистом и гиканьем,
вспугивая зверье. Вот один из кречетов складывает крылья и камнем падает в
траву. Оттуда раздается истошное верещание: капец братцу кролику, отбегался.
Принис не спешит к месту расправы – не за мясом они сюда пожаловали, пусть и
птичка позавтракает.
Один за другим кречеты пикируют, и никто не остается
без добычи. Ее все же необходимо отобрать до того, как ловчая птица насытится и
станет ленивой. А так, лишь немного попробовав горячей крови, они станут только
злее и азартнее.
Здесь достаточно дичи, чтобы не разбегаться далеко и
быть в курсе дел товарищей. Сокол Керина, погнавшийся за мелкой птахой, упустил
ее в кусты и вернулся к хозяину, словно побитый пес. Отдышался, пружиня на его
руке, и снова улетел. Горит птичка жаждой реванша… Ох, кому-то сейчас не
поздоровится!
После дня, насыщенного движением и впечатлениями,
разгоряченных птиц кормили, а себе устраивали долгий привал в очередной рощице.
Желательно – недалеко от ручья или родника. Остывали, отмывались, разводили
костер. Выбирали из дневной добычи для себя что получше, свежевали, потрошили и
жарили, устроившись вокруг костра на попонах и седлах.
Сколько зайцев, к примеру, может съесть за один
присест среднестатистический человек? Ну, одного. Ну, двух, если сильно
голоден. Оказывается, предела совершенству нет. Служа хорошей закусью, кролики
уходили влет. Ведь у каждого, возлегшего на привале, имеется своя уйма
охотничьих баек. Слушатели благодарны, поскольку воспитаны в лучших традициях.
Не на выходные вырвались, у каждого будет возможность выговориться. И размах
рук у всех – дай боже, чтобы хватило показать размеры добычи. И захваченная из
дома самобранка не устает снабжать питьем и зеленью. Не утихает смех вокруг
костра, а кони, пасущиеся неподалеку, вздыхают и тяжело топают стянутыми вместе
передними копытами.
Вот и первые звезды зажглись. Подглядывают, малявки,
сквозь жесткую листву берез. Кречеты давно спят на установленных для них
шестках. Мало-помалу охотники затихают и по одному отваливаются от прогоревшего
костра. Игорь перед тем, как улечься спать, всегда проверяет карабин.
– Зачем ты взял ружье? – интересуется Керин, не
успевший уплыть в море снов.
– Я вообще без него не езжу, пригодится. Если вдруг
куда-то денусь, не извольте дергаться: значит, я на волков охочусь.
– Хорошо. Спокойной ночи, Игорь.
– Тебе – того же.
Таким вот приятным образом до реки охотники добрались
за неделю с коротким хвостиком. Нашли на ближнем берегу большое село и устроили
трехдневный перерыв, бражничая в трактире и не обходя вниманием сговорчивых
румяных пейзаночек. Даже Тибалт на старости лет не устоял перед соблазном,
оскоромился. Местные мужики, как ни странно, претензий к залетным охотникам не
предъявляли, ведя себя на редкость лояльно.
Оглядевшись и поразмыслив, гастролеры согласились принять
в качестве рабочей гипотезу, выдвинутую Керином. Он объяснил попустительство
тем, что аборигены не против притока свежих генов. Мол, стоит село на отшибе,
женское население в нем преобладает, а многоженство почему-то не в ходу.
– Но это не значит, друзья мои, что нам не попробуют
накостылять вдогонку, – добавил он каплю дегтя в конце лекции.
– Вот и делай людям добро, – согласились альтруисты и
с этой здравой мыслью разбирающегося в селекции брата.
Драться с неблагодарными никому не хотелось. Лучше
уходить незаметно и без долгих прощаний. Придя к такому выводу, квартет начал
без суеты распространять слух, что покинут они село тем же путем, каким и
пришли. То есть, огородами в сторону степи. Предосторожность оказалась
нелишней. Кели, славная пушистая кошечка, без сожалений расставшаяся при помощи
Петровича со своей неосведомленностью в некоторых практических вопросах,
последней ночью на сеновале проболталась:
– А знаешь, наши мужики собираются вас подкараулить на
задах.
– Флаг им в руки, барабан на шею. Возглавят колонну
идущих на…
– Ты так непонятно всегда говоришь! Неужели не
страшно? Ведь вас всего четверо, –
промурлыкала Кели, прижимаясь к нему упругой грудкой.
– А ты рассказала, чтобы напугать?
– Нет – предупредить. Ты мне нравишься, противный. Я
бы ушла с тобой, но ведь ты не позовешь…
– Не обижайся, бэйби.
– Бэйби… Как красиво. Что это значит? – она потерлась
щекой о плечо.
– Детка.
– Если у меня будет девочка, дам ей такое имя. А что
такое «галя»?
– Что? – вздрогнул он.
– Ты несколько раз назвал меня так.
– Ну… На моем языке это означает «милая».
– Обманщик…
В сарае тепло, чуть колко, пахнет свежим сеном и
нельзя курить. То есть – одновременно хорошо, но кое-что мешает. Пора уходить.
– Спи, бэйби.
– Прощай, противный обманщик, – беспечно вздохнула
она, отворачиваясь.
Охотники, как и договаривались, пробрались на берег
примерно за час до рассвета. Село, погруженное в темноту, еще спало. Только на
дальнем конце пару раз прокукарекал заполошный петух. Конюха, ночующего в
конюшне трактира, опасаться не приходилось, ибо парень совсем не просыхал –
вредная у него работа. Но копыта лошадям все же обернули ветошью, ведь
требовалось пройти через половину села. Кречетов с покрытыми головами
пристегнули к задним лукам седел.
Паром всегда ночевал у этого берега. Проведя в
гостеприимном селе почти трое суток, охотники достаточно изучили повадки
жителей. Старый паромщик летом обитал в крошечной избушке на самом берегу, а на
зиму его брала к себе на печь одна из вдов, коими село было богато. Река
широкая, с омутами – тонут местные рыбаки частенько.
Разбудив паромщика, Игорь очень вежливо и доходчиво
разъяснил ему, что шум поднимать не следует. Дедок оказался понятливым:
безропотно отдал ключ и сам попросил связать его как можно крепче и заткнуть
рот:
– Мне ведь здесь еще жить, соколики, не погубите, –
шамкал дед беззубым ртом. – Наши меня прямо с дерьмом съедят, ежели заподозрят
в сговоре.
– Без проблем, старче, – успокоил паромщика Петрович,
не забывавший поглядывать в окно. – Где у тебя веревка? А, вижу. Куда деньги
положить, чтобы ваши не нашли?
– Так вы еще и заплатите, кормильцы?! Только не под
тюфяк! Вон, брось в крынку. Слышь, мил-человек, у меня там рыбка привязана,
забирайте.
– Что за рыбка?
– Да увидишь, с левого борта цепочка свисает. Вы ее
вытащите из воды, чтобы не тормозила, и возьмите себе. А то не поверят.
– Убедил, – Петрович кинул в крынку с молоком еще пару
серебряных монет. – Так хорошо? Веревка не жмет?
– Терпимо. Удачи вам, добродетели.
Под прикрытием тумана охотники осторожно провели на
паром и привязали коней. Малахольный петух, продолжая орать, разбудил пару
соседских псов, и те подняли брехню. Ничего страшного, ведь шухер начался на
противоположном конце села. Пока Принис отпирал огромный навесной замок на
цепи, удерживающей паром у берега, Игорь потянул за другую цепочку – ту, что
свисала с борта.
– Ни хрена себе рыбка! – пробормотал он, вытаскивая из
воды огромного осетра, свернутого колесом.
Они слышали в трактире, что здесь ставят переметы от
берега к берегу. Но, если заказывали рыбу, то хозяйка приносила жареных окуней.
А осетр, значит, – рыбка…
– Кто это? – спросил шепотом Тибалт, пытаясь
рассмотреть в темноте длинноносого исполина, из которого получилось колесико
чуть меньше, чем требуется трактору «Кировец».
– Если он с икрой, будешь на седьмом небе.
– Осетр?
– Именно. Ребята, поехали, скоро светает.
Паромщик знал свое дело, и ворот крутился совсем без
скрипа. И кони стояли спокойно, не топтались по дощатому настилу. Когда
противоположный берег уже протянул навстречу ветки кустов, позади, в
оставленном с улучшенным генофондом селе, начали зажигаться окна, и забрехали
все собаки.
– Кажется, наше исчезновение обнаружено, – заметил
Керин.
– Начхать. Селяне не станут гнаться, зная, что все
равно не догонят. Все мы соблюли правила игры, верно? – Игорь еще раз взвесил в
руке осетринное колесо, прикидывая, как его транспортировать дальше. – И каждая
сторона получила то, что хотела. На следующий год надо будет заехать сюда:
проверить, что у нас народилось.
– Зачем? – не понял Принис.
– Повидаться, деньжат еще подкинуть. Я стараюсь не
оставлять своих детей на произвол судьбы.
– Неужели?
– Ужели. По возможности, конечно. И не так уж сильно я
размножился на стороне.
– А Галина? – хитро прищурился Керин.
– Я женат на разумной женщине, мальчик. Она абсолютно
точно знает, что такое настоящая измена. И спокойна на этот счет, – приторочив
сзади к своему седлу колючий спасательный круг, который не позволил Бесу
поднимать хвост, отчего вороной выглядел очень недовольным, Петрович
скомандовал. – По коням, комарадос! В осетрине, как известно, ценится только
первая свежесть. Нужно удалиться от осчастливленного нами села на достаточное
расстояние, пока оная свежесть не превратилась во вторую.
*
Мои электронные книги можно найти здесь
Мои электронные книги можно найти здесь
Очень красиво написано. Я прям прочувствовала все то что там происходило. Спасибо вам за хороший текст.
ОтветитьУдалитьСпасибо, Елена. Я писала это с удовольствием :)
Удалить