Ещё одна порция воспоминаний. Она относится к периоду с 1993 по примерно 1995 год. Не так уж много интересного произошло за это время. Как сейчас принято говорить: мы выживали, как могли. Не до развлечений было, в общем-то.
Весной 1993 года
одна девчонка с работы, Танька Степаненко, предложила всем желающим походить с
ней на занятия по так называемому «свободному дыханию». Ей это предложила
соседка по дому, которая, собственно, эти занятия и проводила. Обещалось
хорошая психологическая разгрузка и помощь в решении личных проблем.
Согласились я и Ларсен, и не пожалели нисколько.
Занятия
проходили где-то на Курской, на территории полумёртвого предприятия, в
спортивном зале. В группе было человек 10-12, причем только один мужик. Его
было искренне жаль, так как по ходу дела там частенько обсуждались достаточно
интимные вещи. Включали в себя занятия психологические тренинги (трёп на разные
интересные темы), медитации и собственно дыхание под чутким руководством нашего
инструктора.
Теория этих
занятий оказалась сборной солянкой из самых разных вещей: классический
психоанализ, Корнеги, разные религии, немного мистики, немного суеверий... И
было это безумно интересно и здорово. И действительно помогало разобраться в
себе и своих проблемах. Ужасно жалко было, когда курс закончился. Я бы сейчас с
удовольствием его повторила; интересно, существует ли ещё эта богадельня? Тогда
они назывались «Семь лучей», надо бы поискать.
Отпуск в том
году у меня был в июне. Незадолго до мамулиного отъезда в деревню мы с ней в
очередной раз разругались, так что отдыхать поехали к Жирному на дачу, в
Карманово. Отдых не особенно удался из-за погоды. Было много дождливых дней, а
в разгар дождей резко похолодало, да еще случилась какая-то авария, и два дня
мы жили без электричества. Вот это было сильно! Приехала Людмила Николаевна и
забрала в Москву Аньку, которая тоже жила с нами. Меня от возвращения домой удержало
лишь то, что в Москве у нас в это время была отключена горячая вода. Не было смысла
мокнуть и мерзнуть три часа в дороге, чтобы приехать в такую же ледяную
избушку.
Так мы со Степой
там и перезимовали, согреваясь чаем (слава богу, имелась газовая плитка!) и
кутаясь, во что только можно. Лучше всех себя чувствовал Тролль. Потом дали
свет, погода немного улучшилась, Аньку привезли обратно. Правда, она сильно
скучала по родителям, и по пятницам торчала на углу, высматривая машину. Меня
угораздило простудиться, дико разболелись зубы. Так оказалось, Анюта умеет
руками снимать боль! Ей-богу, не вру, я только племянницей и спасалась.
К концу отпуска
погода наладилась, пошли грибы в огромном количестве. Лес там не очень-то
проходимый, но углубляться в него и не требовалось. Прямо на опушке можно было
набрать кучу белых и подосиновиков. И речка там хорошая – Сестра, совсем рядом.
Ещё запомнился
тот отпуск двумя событиями. Первое – посмотрели по телеку «Основной инстинкт». Культовый
фильм по тем временам. А второе – страшное: на Дмитровском шоссе сгорел троллейбус
с людьми. Как потом выяснилось, в этом троллейбусе погибла одна женщина с моей
работы. Она давно сидела дома, взяв отпуск за свой счёт. Так многие делали:
зарплату ведь всё равно не платили. И чёрт же эту тётку дёрнул именно в тот
день поехать зачем-то в НИИП! На том углу, где сгорел троллейбус, потом долго
был мемориал, устроенный родственниками погибших: фотографии и цветы под
обугленным деревом.
Когда отпуск
закончился, я, подбросив Наталье пса на выходные, отвезла Степу к бабушке в
деревню. Но через две недели ребенок оттуда сбежал и вернулся в Москву своим
ходом. Видимо, достала его любящая бабуля.
Кажется, уже к
тому времени Руны у Наташки не стало: была она совсем старенькая и в один далеко
не прекрасный вечер просто исчезла на прогулке – ушла. Поиски ничего не дали. А
Наташка без собаки не может, она вообще не терпит пустоты вокруг себя. Кто-то
из знакомых сосватал ей подобранного дворянина по имени Сэм. Наталья звала его эпохально: Сэмэн. Был
он мелким и довольно истеричным, я плохо помню и его самого, и куда он потом
делся.
Так вот мы и
жили, более-менее нормально. В свое время, как многие другие полудурки, отдали
долг финансовым пирамидам. Первый пробный вклад в «Гемес-Финанс» к нам вернулся
с обещанным наваром. Второй, конечно, накрылся, не говоря уж о «Русском Доме
Селенга». Жирному в МММ повезло больше: он успел забрать деньги до обвала.
На работе тоже
до поры было не так уж плохо. Зарплату, конечно, не платили, но халтурой жить
было можно. Я даже купила себе цветной телевизор, причем не на последние
деньги. Он до сих пор еще скрипит.
Весной 1994
года, под пасху, в страстную пятницу, умер наш Слава Николаев. Замечательный
был мужик, развеселый бабник и пьяница. Работал он на сверлильных станках с ЧПУ
и умелец был такой, что программу мог набить вручную, просто имея фотошаблон
или живую плату. За несколько месяцев до смерти он из НИИПа ушел, но мы
регулярно общались. Во-первых, я подбрасывала Славочке халтуру по сверлению, а
во-вторых, рядом со мной жили его мать и сестра. И он у родни периодически
кантовался, когда его жена выгоняла.
Супруга его
(вторая по счету) была уникальной бабой. На протяжении ряда лет она состояла со
Славкой в перманентной ссоре. Накануне выдачи зарплаты она начинала названивать
мужу на работу, мирилась и возвращала в семью. А через несколько дней, забрав получку,
ругалась с ним заново и выгоняла к матери. И так до следующей зарплаты.
Его
скоропостижная кончина (сердце, как обычно) потрясла меня гораздо сильнее
других НИИПовских смертей. Хоронили Славочку на Ваганьковском, народу на
похоронах было очень много. Я потом еще два или три раза ездила к нему на
кладбище. Не знаю, почему, но меня туда тянуло, как будто что-то должна была.
Зимой 94-95 года
мы с одной нашей теткой, Леной Бахтуриной, затесались на курсы английского
языка. Идея принадлежала Лене и заключалась в следующем: одна ее родственница
работала мелким начальством в «Совинтеле», эта кампания занималась
международной телефонной связью. Брали туда с хорошим английским, платили
приличные бабки, а родственница бралась содействовать в трудоустройстве.
У Ленки язык был
нулевой, а у меня – хорошо забытый. Нашли мы не слишком удаленные от работы
курсы с удобным расписанием занятий («Московский Бизнес-Колледж» на
Краснопресненской) и давай учиться.
В общем, курсы
были так себе, а преподавательница – вообще пипец: произношение у нее было хуже
моего. Но методика преподавания оказалась хорошей, а главное – действенной.
Основной упор делался на перевод с русского на английский, а также на общение.
В результате нас «разговорили». Даже сейчас, хотя через столько лет после
прекращения занятий словарный запас у меня мизерный, я не боюсь открыть рот и
вякнуть что-нибудь на «бритишовом» языке. И что интересно, меня понимают.
Работа в «Совинтеле» не состоялась: Ленкину родственницу благополучно оттуда
уволили, пока мы учили язык. Ну и ладно. Я очень рада, что ходила на эти курсы,
они мне не раз потом пригодились.
В конце марта у
меня неожиданно прихватило горло. Носоглотка моя вообще слабая: насморк, кашель
– не редкость, случались и ангины. Когда горло только начало болеть, я так и
решила, что очередная ангина начинается: было очень трудно глотать. Вот только
болело горло не целиком, а в одном конкретном месте, и температура сильно не поднималась.
Мешало это ужасно: есть и спать я практически не могла, а потом стало
невозможно широко открыть рот. Промаявшись несколько дней, я поняла, что надо
сдаваться, и отправилась в нашу медсанчасть от работы. Там меня обрадовали
сообщением, что имеет место быть абсцесс, и что необходима госпитализация.
Вызвали
перевозку и отвезли в больницу у Новослободской. А у меня с собой ничего
необходимого для больницы не было, ко врачу-то я зарулила по пути на работу.
Нарыв вскрыли, от чего меня буквально вывернуло наизнанку, но вскоре
действительно полегчало. Велели полоскать горло и назначили уколы.
Не дозвонившись
домой, я звякнула Наталье. Степка как раз оказался у них: в школе были
каникулы, он пришел на компьютере играть. Зайца погнали обратно домой за моими
вещами, а Наташка вызвалась мне их привезти. Причем Заяц едва не вогнал нашу
бабушку в гроб, оставив ей следующую записку: «Все в порядке, мама в больнице,
у нее опухоль в горле». На какую опухоль у сильно курящей дочери подумала
маменька, полагаю, объяснять не надо.
Народ в
ЛОР-отделении подобрался веселый. Мужики в основном со сломанными носами. Со
мной в палате лежала девчонка с отитом и две бабки. Отсыпались мы с этой
девчонкой только днем, пока бабульки смотрели в холле сериалы по телеку. По
ночам же одуванчики оглушительно храпели в два смычка, а наутро жаловались друг
другу, что всю ночь глаз не могли сомкнуть.
Наташка
понавезла мне книг, и провалялась я без особой скуки около недели. Хотели меня
задержать подольше, но я уговорила врача меня выписать, так как подошел Степин
день варенья. Слабая я была, как мышь, еле до дома доехала.
Однажды у нас
поселился кот, Степка с улицы притащил. Кот его выбрал сам: вышел из-за помойки
и попросился на руки. Было это в конце осени или в начале зимы. Сразу домой
тащить кота Заяц не решился, сначала пристроил его в подъезде под лестницей. А
потом провернул хитрую операцию: мне сказал, что бабушка не против, а мамуле –
что я согласна. Короче, кот оказался у нас. Я кошек не то, чтобы не люблю,
просто равнодушна к ним, – я собачница. Но этот мне понравился: хорош был
необычайно. Пушистый, ровного голубого окраса, даже подушечки на лапах в тон.
Не чистый перс, но похож; явно домашний и совсем молодой. Ни на что, кроме
«кис-кис», он не откликался, так что звали мы его Кисой.
Тролль очень
хорошо его принял. Первым делом мы со Степой кота вымыли, вел он себя при этом
совершенно спокойно, даже удивительно. После купанья Тролль помог коту
вылизаться – полная идиллия. Они очень хорошо играли вместе и вообще
замечательно ладили, причем Киса явно лидировал. Когда я давала зверью поесть,
кот сначала проверял собачью миску, а Тролль ждал окончания проверки.
В целом, кот был
не вредный. Ну, нагадил пару раз в комнате. Я потыкала его носом в дерьмо,
отшлепала газетой – он и перестал. Да и мы были не правы: не надо было дверь в прихожую
закрывать, там его лоток стоял. Правда, после Нового Года кот устроил у меня
небольшой погром, но не нарочно. У меня на разложенном журнальном столике
стояли: маленький телевизор, новогодняя икэбана и большая коробка с нитками,
пуговицами и прочей мелочевкой. А крышку столика Степа почти разломал, так что
равновесие конструкции было очень хлипким. Рано утром, когда еще все сладко
спали, кот залез на столик, крышка сложилась, и всё со страшным грохотом
оказалось на полу. Спросонок я узрела страшную картину: телевизор мордой вниз,
и по всей комнате рассыпано содержимое коробки. Я с блеском исполнила «изгнание
торгующих из храма», затмив самого Йена Гиллана. Кот с перепугу куда-то
забился, в тот день его никто не видел. Телевизор почему-то остался цел, а я
заодно навела порядок в коробке.
Была у Кисы одна
противная манера: когда я ложилась перед сном почитать, он устраивался у меня
на груди и смотрел в упор тяжелым зеленым взглядом. Было довольно неприятно, но
согнать с себя эту упорную тушку не получалось.
Так вот кот у
нас перезимовал, а в начале марта улизнул. Подозреваю, что это я могла его
упустить, когда пришла домой с тяжелыми сумками и возилась у двери на вечно
темной площадке. Мы собирались кота кастрировать, я уже договорилась с Настей,
которая благополучно стала ветеринаром. Ну, а Киса не стал дожидаться утраты
очень нужной части тела.
Недели через 2-3
Степка его нашел на улице и притащил обратно. Но тут нашлявшаяся скотина стала
метить углы и провоняла всю квартиру. Настя сказала, что развязанного кота
кастрировать особого смысла нет: все равно метить будет, теперь ему нужно
гулять. Я решила дать Кисе шанс: пусть гуляет, вернется – хорошо, не вернется –
ничего не поделаешь. Короче, я открыла окно и пошла на кухню курить. А когда
вернулась, то убедилась, что кот шансом воспользовался (Степа, прости!)
Заяц переживал,
кота искал, но безрезультатно. Потом мы видели в нашем магазине очень похожего
кота, но он на нас не реагировал. Может, и не наш Киса был, там много кошек
паслось у мясного отдела.
Комментариев нет:
Отправить комментарий