понедельник, 25 декабря 2017 г.

2 Слово без дела. Часть 20

       Продолжаем вспоминать. Начало 90-х... Время непростое - смутное и тревожное. Но интересное, чёрт побери. Однако я рада, что оно прошло и не вернётся.
       И одно замечание. Сергей Дмитрич, ты уж извини, ежели что не так. Но слова из своей песни я выкидывать не хочу.

Большакова со своими Павлами жила у Наташки еще года полтора. Летом 1990-го они на все лето сняли дачу в Фирсановке, а оттуда к Наталье уже не вернулись: сняли однокомнатную квартиру на бульваре Карбышева. Пал Евгеньич тогда неплохо зарабатывал, они организовали какой-то кооператив и активно пользовались плодами перестройки. Дела действительно шли хорошо: с одной из получек Пал Евгеньич прикупил «Запор» без ушей, рассекал по столице на своем пердунке и был безумно счастлив.
На Карбышева квартирка была жутковатая: прежние жильцы, похоже, содержали наркотический притон. Двери носили следы огня и не очень-то закрывались, стены были испохаблены. Особенно гадко выглядело зеркало в комнате: оно было разбито, а осколки в разбивочку наклеены на стену. К тому же это был пятый этаж без лифта и телефона.
Ребята, конечно, привели жилье в порядок, но зеркало зачем-то оставили. Мы бывали там со Степой, гуляли на бульваре, ездили в Серебряный Бор.
Потом дела у Пал Евгеньича пошли хуже, а квартплата поднялась, поэтому им пришлось перебираться к Танькиным родителям, обратно на Коровинское. Выделили им там маленькую комнату с балконом, теснота страшная. Квартира у них меньше нашей, кухня – всего 5 метров, жуть. А потом еще и Маринка родила мальчика от своего вечноженатого друга, – стало совсем хорошо. Семь человек в трех комнатах плюс кот. А у Таньки после родов активизировалась аллергия на шерсть, она и ко мне заходить перестала, с любимым Троллем общалась только на улице.
Пес всегда очень бурно радовался, встретив на прогулке знакомого человека. Он вообще был веселым (вечной тебе радости в собачьем раю, Тролль!). Завидев Бениту или кого-нибудь еще из друганов, пес начинал визжать, лаять, прыгать и кричать «ай-ай-ай!!!», причем остановить его было невозможно. Если встреча происходила в людном месте, было любопытно наблюдать за реакцией прохожих. Народ сперва шарахался от звуковой волны, а затем начинал активно обсуждать происходящее. Мнения высказывались самые различные: от «наконец-то собака нашла своих!» до «перестаньте же мучить животное!»
Кроме веселости в характере Тролля присутствовола скромная наглость. По моему глубокому убеждению, он был еврей. Когда пес мешался за столом или еще где-нибудь, и ему говорили : «Пошел вон!», он обычно отвечал: «Ничего-ничего, я вот здесь, в сторонке посижу» и продолжал мешаться. Кресла и диваны были для него под запретом, но ведь хочется-то как! Однажды мы со Степой валялись на диване перед телевизором. Тролль подошел ко мне приласкаться, прислонился головой и положил рядом со мной переднюю лапу. Я начала его гладить и чесать за ушами, а через несколько минут обнаружила, что довольный пес целиком лежит рядом со мной и дышит через раз.
Между тем наступили голодные времена. И без того небогатые магазины практически опустели, а цены резко выросли – больше, чем вдвое. Появились «карточки потребителя» и талоны на сахар и сигареты. В результате я резко начала больше курить. В принципе, талонов мне хватало: мой, мамулин и папуля свой отдавал, всего 3 блока сигарет на месяц. Но талоны надо было еще суметь отоварить. Курила я тогда болгарские – «Стюардессу» и «Родопи», которые стали пропадать. Да и очереди мне всегда были противопоказаны: передо мной товар обычно заканчивался. Словом, постоянно нервничая, что мне не удастся достать сигарет, я курила все больше и больше.
Отечественные я курить не могла – бил кашель, к тому же все они были довольно крепкими, сырыми и слишком туго набитыми. Со временем я отказалась от болгарских (уж больно погано было во рту от большого количества выкуренного) и перешла на ментоловые. Говорят, они очень вредные. А что полезно? Жить вообще вредно для здоровья.
Зарабатывала я тогда неплохо, что частично избавляло от постылых очередей. К примеру, в магазине стоит очередь за вареной колбасой по 9 рублей. А рядом скучает продавщица, у которой ветчина по 10. Тогда это была приличная разница, но ее я могла себе позволить. Магазины самообслуживания приказали долго жить – уж очень активно народ стал тырить резко подорожавшие продукты. Хорошо все-таки, что те времена прошли и не вернутся (тьфу-тьфу!)
Более-менее приличные заработки в начале 90-х у нас объяснялись халтурой. Собственно зарплата безнадежно отставала от роста цен, да и выплачивать ее стали через пень-колоду. Но, по счастью, всем вдруг понадобились печатные платы, причем лучше частным образом: побыстрее и подешевле.
У меня образовался небольшой, но стабильный круг клиентов, которые регулярно заказывали платы для разных целей. Чего только они не делали: АОНы, антирадары для машин, компьютеры, какие-то световые табло и Бог знает, что еще. Я сколотила надежную бригаду, на мне была организационная работа, контакты с заказчиками и конструкторами, частично – само производство, а также денежные расчеты. Начальство, конечно, было недовольно, но я стала с ним делиться, и оно заткнулось. Разумеется, начальство я обманывала, но исполнителей – никогда. Ребята всегда были уверены, что за мои заказы они денежки получат, причем столько, сколько положено. Свою долю я высчитывала по остаточному принципу и все равно в накладе не оставалась.
Была еще и цеховая халтура, но за нее деньги почти всегда задерживали, да и были они невеликими: начальства было много и все жадные.
Все это не позволяло шиковать, но давало возможность выжить. Так и крутились: на юг не съездишь, машину не купишь, но, например, полечить зубы в платной клинике можно себе позволить. Как раз зубами я и занималась, когда грянул путч ГКЧП. Мамуля со Степой были в деревне. Утром 19 августа я гуляла перед работой с собакой и встретила нескольких мужиков в камуфляже, двое из которых тащили тяжелый ящик. Разойтись с ними на узкой дорожке было трудно, я тогда схохмила что-то вроде: «Ого, наши в городе!» Дяденьки странно на меня посмотрели и пошли дальше. Про переворот я узнала только на работе и лишь тогда поняла, почему у людей в троллейбусе был такой убитый вид. Все ходили пришибленные и избегали смотреть друг другу в глаза.
В тот вечер ко мне заехал Жуков, он одалживал у меня зачем-то швейную машинку. Мы посмотрели «Лебединое озеро», потом историческую пресс-конференцию, и, совершенно подавленные, легли спать, напрочь забыв о сексе.
Потом – танки в Москве, слухи о том, что железную дорогу могут заморозить. Я начала метаться: мои-то в деревне. То ли ехать туда отсиживаться, то ли их быстро перетаскивать в Москву. Ясно, что в смутные времена надо быть вместе, только вот где лучше? Дни эти стояли дождливые и поганые. Некоторые ребята с работы ходили защищать Белый дом. Мне это и в голову не приходило: с моей любовью к толпам я давно положила на всякие митинги и демонстрации.
Славочка Николаев, которого на защиту демократии таскал фанатичный зять, рассказывал:
    Ну, стоим ночью под дождем. Танки подтянулись, грозят палить из пулеметов. Руцкой с балкона орет: «Ложись!» Мужики попадали, а бабы стоят (еще бы, какая женщина ляжет в лужу!). Ну и нам пришлось встать – неудобно же перед бабьем недисциплинированным!
По счастью, закончилось это безобразие быстро и обошлось малой кровью. Ельцин был на коне. Конечно, мудила Горбачев сам виноват: сделал из него мученика, идиот! А хитрожопый Борис этим удачно воспользовался и показал себя во всей красе.
Я и раньше-то политикой не особенно интересовалась, а уж после 1991, а особенно после 1993 года, когда все было гораздо хуже, гаже и кровавее, – и вовсе положила на все это с пробором. Вы, ребята, сами по себе, а я – сама по себе. Вам нет до меня дела, почему вы меня должны волновать? И на выборы больше не хожу и не буду.
А вот Жирный, наоборот, в начале 90-х ударился в политику, прямо-таки в детство впал. Баллотировался куда-то, полной фигней страдал. Однажды приехал поздравить нас с мамулей с днями рождения, а на нем значок «Партия, дай порулить!» Ну смех и грех. И меня привлекал к этим своим выборам дурацким, и друзей своих. Отказать родному брату в помощи я не могу, но хлопоты были заведомо пустыми, ежу понятно.
Последний всплеск политической активности был у Жирного в 1995 году, когда он подвизался в качестве политического менеджера в «Круглом столе бизнеса России» и параллельно баллотировался в Московскую Думу, если не ошибаюсь. Он опять призвал меня, я привела еще нескольких девчонок, и мы неделю, как негры, писали какие-то списки. Правда, на этот раз за деньги, фирма платила.
Эти выборы все равно обломались. К тому же, у Жирного произошла очень крупная неприятность с далеко идущими последствиями. Накануне выборов, чуть ли не в пятницу 13-го, он попал в серьезную аварию на недавно купленной «Волге». Водит он очень аккуратно, но это был темный и скользкий декабрьский вечер. Его подрезали справа, машину вынесло на встречную полосу и произошло лобовое столкновение с «Фольксвагеном». «Волга» оказалась гораздо крепче: у нее был всего лишь помят капот, а Жирный отделался ушибами и рассеченной губой. У иномарки же целым остался только багажник, восстановлению она не подлежала. А водитель загремел на неделю в реанимацию, потом еще долго лежал в больнице. Счастье, что не стал калекой. Разбирательство длилось долго, в результате Жирный получил условный срок и попал на бабки в размере стоимости «Фольксвагена»: 14000 у.е. Половину долга они погасили, продав гараж, а остальное Жирный до сих пор выплачивает по исполнительному листу.
Авария эта Жирного серьезно подкосила: после первого сильного шока он ушел в глубокую депрессию почти что до лета, да и пить стал гораздо больше, чем раньше. Мне его ужасно жаль, но поделать я здесь ничего не могу, хотя и пыталась. Братец у меня большой мальчик, всякие разговоры, как правило, пресекает в зародыше. А ведет себя зачастую неадекватно и это серьезно пугает.
Возможно, все было бы не так страшно, если бы он был единственным «питухом» в своей семье. Но Татьяна тоже расслабляется водочкой с ним или без него. Я это не раз наблюдала и смею заверить, что во хмелю любимая невестка агрессивна и провоцирует супруга (вольно или нет – не знаю). Так что скандалы там нередки, особенно «болдинскими осенями», когда у обоих обострение. Однако не разводятся. Татьяна не хочет делить квартиру, а Жирный – из принципа. Он мне так и сказал:
    Бабушка наша развелась, родители развелись, ты со своим – тоже. Я не буду.
Печально, девицы. А что делать…



2 комментария:

  1. Мария, кажется давно это было, я имею ввиду 19 августа, но стоит вспомнить, отчетливо проступают подробности. Я в это время была на работе, помню танки шли на Москву с жутким грохотом по асфальту. Их в окно видели, долго шли. Было страшно, страшно от неизвестности, неизбежности чего-то, что от тебя не зависит. А вот цены как-то стерлись из памяти, наверно потому, что очень часто менялись.

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Да, это были страшные дни. И насчёт цен согласна.

      Удалить