2 Золотое Перо. Отрывок 4

     Вчера душевно погуляли на ВДНХ, но ничего принципиально нового не увидели, так что и писать особенно не о чем. Разве что попробовали всяких невозможных колбас на летнем рынке "Фермерия": из медвежатины, лосятины, оленины и прочей экзотики. Цены зашкаливают, но верю, что колбаска того стоит. Очень вкусно и никакой химии - только мясо и специи. Вот когда-нибудь разбогатею...
     Заодно потроллили зазывал в печально памятное по прошлому посещению ВДНХ кафе "Монплезир". Специально мимо прошли. От души желаю, чтобы в этом кафе не было ни одного посетителя. Сурово, но справедливо, по-моему.

     А пока - очередной отрывок из моего любимого "Золотого Пера". Асик хороший парнишка, правда?

В башне книжника Маелза было тепло и сухо, несмотря на зарядивший со вчерашнего утра монотонный дождь. Хозяин и его повзрослевший ученик сидели у камина на первом этаже с кружками горячего чая в руках. Они только что поужинали и теперь коротали дождливый вечер за разговором. Обоим нравились эти неторопливые беседы. День, проведенный в занятиях, остался позади, но спать ложиться еще рано. Поленья в камине прогорят нескоро, чай – вкусный и душистый…

Здесь, на нижнем этаже, Маелз готовил пищу и принимал гостей. Ну, гостей – это громко сказано. Кроме Асика и его отца книжника никто никогда не навещал. Выше находилась спальня, в которой стояли две деревянные кровати, разделенные ширмой. В тех случаях, когда отец здесь ночевал, для Асика ставили легкую складную кровать. А самым интересным в башне был верхний этаж: там располагался кабинет хозяина, он же библиотека. Именно в этой комнате они и занимались с утра до вечера.

В кабинете стоял большой стол с двумя тумбами, заваленный листами пергамента, а вдоль стен выстроились высокие стеллажи с плотными рядами томов. Очень уютная комната, Асик мало где чувствовал себя лучше, чем здесь. В кабинете пахло воском, деревом, свежей тушью и еще чем-то. Скорее всего – временем, которое решило немного отдохнуть и остановилось. Все этажи башни соединяла узкая винтовая лестница, по которой, даже если захочешь, не разбежишься. Постаревший Маелз поднимался по ней с кряхтением, переводя дух через каждые несколько ступенек. И неодобрительно качал головой, когда непоседливый ученик съезжал вниз по отполированным собственными штанами перилам.

За несколько лет учебы Асик выработал-таки хороший почерк. Не такой красивый, как у самого книжника, но вполне приличный. Теперь учитель делал упор на слог и заставлял парня писать «сочинения», как он это называл. Придумает какую-нибудь тему и требует, чтобы ученик ее развивал в меру скромных сил. Что же, такое занятие гораздо интереснее, чем тупое переписывание книг. А еще больше Асику нравились «сочинения» в стихах. Правда, получалось пока плоховато: то с размера собьешься, то рифма корявой выйдет. Но все же стихи куда красивее прозы и более емкие, что ли. Одна и та же история может занять несколько листов мелким почерком, а может уместиться в два-три четверостишья. Есть разница?

В этот раз он пришел к учителю один, так как отец несколько дней назад серьезно подвернул ногу и теперь отсиживался дома. Злой, как сто чертей. И откуда только в одном человеке столько злобы?

– Когда собираешься обратно, Аскен?

– Не знаю, – пожал плечами мальчик.

– Что, не тянет домой?

Асик не ответил, глядя на огонь. Тема была ему неприятна, и желания поддерживать ее не возникло. Само собой, не тянет: чего он там не видел, в доме этом? Бабки, почти не слезающей с печи? Вечно на всех орущего батюшку? Или его новой жены, которую отец привез из городка два года назад? Веселая такая была толстушка, да только веселье быстро улетучилось. Не очень-то похихикаешь, если постоянно ходишь в синяках, верно? Асик не ссорился с мачехой, но дружить с ней не стремился. Зачем ему эта чужая тетка, о чем с ней разговаривать?

– Аскен, ты хотел бы остаться у меня насовсем?

– Не знаю, – повторил ученик.

– А чего бы хотел?

– Найти маму.

– Уверен, что она жива?

– Никто не видел ее мертвой, – упрямо буркнул Асик.

Старик что, нарочно выбирает сегодня такие темы для разговора? А тот, будто не замечая, как помрачнел ученик, продолжал:

– Человек не может один выжить в лесу, не имея оружия и даже одежды. Тем более – женщина. Ты ведь так и не выяснил, почему и куда ушла мама?

– Нет. Отцу бабка что-то рассказала, и он был вне себя. А мне – ни полслова.

– Как же ты собираешься ее искать?

– Как-нибудь.

– Ну-ну, не сердись, мальчик, – Маелз сидел в своем любимом кресле с высокой спинкой, задумчиво поглаживая седую бороду. – Хорошо, допустим, ты нашел маму. Что дальше?

– Мы поселимся где-нибудь вместе, – неуверенно ответил Асик.

– А если у нее другой муж и куча детей?

– Мама не прогонит меня. Давай говорить о чем-нибудь еще, а?

– Давай. Мне понравилось последнее сочинение, где ты пишешь о Золотом Пере. С чувством написано.

– Я старался.

– Но из сочинения следует, что ты ничего о нем не знаешь.

Асик хмыкнул: откуда же ему знать, если учитель вечно темнит? На все расспросы – какие-то туманные намеки, и только. Мол, у кого Перо, тому и слава, и власть над людьми. Что-то в этом роде. Как же они все обожают секреты!

– А ты?

– Я знаю.

– Так расскажи мне.

– Нельзя, дружок. Каждый ищет и понимает его самостоятельно.

– В одной книге написано, что Золотое Перо спрятано на дне нашего озера, и его сторожат русалки.

– Это легенда, Аскен. Одна из множества легенд.

– То есть, в озере Пера нет? – огорчился ученик.

– Его невозможно спрятать ни в озеро, ни в пещеру.

– Что, такое большое? Я бы не отказался его найти…

– Надеюсь, так и будет, ты – очень способный и упорный человечек, – задумчиво проговорил учитель, допив почти остывший чай.

Такие странные разговоры старик затевал последнее время все чаще. Из ума, что ли, выживает потихоньку? Раньше рассказывал о своей жизни, вот это было намного интереснее. В молодости Маелз и воевал, и за три моря ходил, и при дворе ему пожить довелось.

О прежнем короле учитель отзывался только в превосходной степени. Редкий, мол, человек был, таких правителей поискать. Поддерживал и развивал науки, искусства, ремесла. И в Золотое Перо верил не на словах, а служил ему от всего сердца. Наследник же его, ныне здравствующий Блоук Пятый, у старика таких восторгов не вызывал. Наверно, потому, что повелитель забыл о нем самом, бывшем придворном книжнике.

Жалования учитель давно уже не видал. Из столицы сначала кормили завтраками, а потом и вовсе перестали отвечать на запросы. То есть, живет и работает он здесь лишь благодаря поддержке жрецов ближайшего храма. И лесника, конечно. Основной обязанностью отца, как догадывался Асик, была именно помощь книжнику и охрана его от неведомых врагов. Тем более что они состояли в дальнем родстве. Прежде-то власти не скупились: и содержали Маелза достойно, и учеников ему присылали. А как скончался старый король…

– Сколько тебе лет, Аскен?

– Осенью будет четырнадцать.

Нет, точно не в себе старик сегодня. А то не знает возраста ученика!

– Значит, пока тринадцать?

– Почти четырнадцать, – набычился Асик.

– Ладно-ладно. Большой уж, верю. Один по лесу с дробовиком разгуливаешь.

– Сам же говорил: в лесу без оружия нельзя. Нож и ружье всегда при мне.

– Это правильно, Аскен. Запомни вот что: весь наш мир – один большой дремучий лес, – учитель наклонился вперед, чтобы пошевелить дрова кочергой. – И люди в нем не всегда отличаются от зверей в лучшую сторону.

Наверно, Маелз вспомнил про те два пальца на левой руке, которые ему отгрызли. Слышал как-то Асик эту неприятную историю. Почтенный книжник не любил ее рассказывать, но от ученика, задающего один и тот же вопрос с размеренностью дятла, отвертеться не сумел – поведал. Пальцев он лишился, когда ходил матросом на «купце», ввязавшись в драку в одном из портовых кабаков. Но из-за чего вышла бойня, говорить отказался наотрез. Буркнул только, что гордиться нечем, но был он тогда молод, и возраст его вроде как оправдывает. Представить, что убеленный сединами учитель, такой степенный и мудрый, мог по молодости безобразничать, Асику было трудно. Но доказательство – рука без мизинца и безымянного пальца – постоянно мелькало перед глазами.

– Ты гляди-ка: Мышарик опять объявился! А кто за ужином умял кусок сыра величиной с собственную голову?

Мышариком они прозвали толстого нахального мыша, которого сами же и прикормили еще прошлым летом. Нахлебник быстро разъелся до невероятных размеров, сделавшись абсолютно круглым, и приходил за данью гораздо чаще, чем это требовалось для поддержания жизненных сил в его некогда хрупком организме. Вот и теперь он, важно просочившись между креслами, уселся у людей на виду и принялся чистить усы и прозрачные уши. Не имей Мышарик солидного пузичка, то легко сошел бы, как некогда, за горького сироту.

Положив на ладонь кусочек печенья, Асик осторожно опустил руку и коснулся пальцами пола. Мышарик приостановил умывание и уставился на лакомство так, будто пытался притянуть его взглядом. Увы, печенье не поддалось, отказавшись скатываться в цапучие лапы мыша. И пришлось ему, горемычному, волоча за собой неподъемный хвост, забираться на руку кормильца. А потом обжора и сам не заметил, как оказался сидящим у Асика на коленях, потому что увлекся печеньем.

– Ты умеешь ладить с животными, – одобрительно заметил учитель, не первый раз наблюдающий подобную сцену.

– Если бы!

Асик тут же вспомнил двух волкодавов, которые жили теперь у них во дворе. Огромные, злющие кобели буквально не давали ему прохода, и без увесистой дубинки парень не рисковал покидать избу. А на всех остальных псы почему-то никогда так дружно не наскакивали.

– Насколько помню, в город частенько приезжает зверинец. Там много разных дрессированных животных.

– Ты же знаешь, что я ни разу не был в городе, – Асик хотел отмахнуться, но воздержался, чтобы не пугать мыша, который с энтузиазмом набивал пузо.

– Это плохо, Аскен, ты совсем не знаешь людей.

– Почему же? – усмехнулся мальчик. – Нескольких знаю довольно хорошо.

– Полагаешь, этого достаточно?

– Для чего, учитель?

Тот не ответил, только загадочно приподнял нависающие над глазами брови. Асик отпустил на пол мыша и отряхнул руки:

– Маелз, мне надоели тайны и недоговорки, меня от них тошнит. А тебе прекрасно известно, что отец не берет меня в город. Я могу ходить только по верхнему лесу, потому что наш двор торчит между озером и грядой, как пробка. А нижняя калитка всегда заперта.

– Никогда не поверю, что через нее нельзя перелезть, а гряда – непроходима, – пробормотал учитель так тихо, что Асик даже засомневался, правильно ли расслышал.

 

*

Мои электронные книги можно найти здесь.