2 Вернуться до снега. Отрывок 3

Туман грязноватыми космами стелился над землей и лениво закручивался вокруг сосновых стволов. Он редко где доставал до пояса, но был настолько плотным, что Макс шел на ощупь, тщательно выбирая, куда поставить ногу. Белесая масса казалась живой. Ее сонное шевеление напомнило Максиму сказку, услышанную или прочитанную давным-давно. В ней говорилось, что, если поймаешь волосок из бороды Дедушки Тумана, он исполнит любое твое желание. Надо только держать этот седой волос очень крепко, чтобы лукавый дед не смог вырваться. В той сказке старуха, отправившаяся созвать на ужин заигравшихся внуков, споткнулась и случайно ухватила неуловимый волосок. Вроде, и подумать ничего не успела старая, но превратилась в девочку и присоединилась к детям, бегающим по затянутому туманом лугу.

 * Мои книги можно приобрести здесь.

Максиму и его семье было, кому загадывать желания. Их исполнитель, бдительный, как никогда, сейчас скользил параллельным курсом, чуть опережая господина. Просто вырванный из общей массы клок тумана, видеть который мог только Макс. Незачем пугать или настораживать туземцев раньше времени.

Чем ближе к реке, тем гуще становился подлесок, затрудняя и без того нелегкое продвижение. Стало попадаться больше корней, о которые Макс то и дело спотыкался. А со всех сторон с ним делились накопленной влагой развесистые кусты. Кожаный костюм не промок насквозь, но сделался тяжеловатым.

В лесу царила настороженная тишина, и Макс чувствовал себя довольно неуютно. Почему не слышно птиц, ведь солнце давно встало? Примерно час назад, как раз на рассвете, джинн доставил Максима в один из районов, помеченных на карте красным крестиком. И до сих пор они никого не встретили, хотя местность, по имеющейся информации, должна быть серьезно охраняемой.  Правда, один самострел Макс разрядил, задев ногой веревку. Но разве это – охрана?

Позавчера, явившись на Крамос, они застали поздний вечер и переночевали прямо в той пещерке, что служила здесь Порогом. Наутро Макс, помня полученные рекомендации, решил начать работу с изучения повадок туземцев. Книга книгой, но личные впечатления куда важнее. С джинном, сделавшимся невидимым для всех, кроме Макса, они условились общаться мысленно. Инспектор наугад ткнул в один из городов, имевшихся в этой стране. Там они и провели почти весь вчерашний день.

Город как город – не столица, но и не последняя дыра. Со средневековьем Крамос худо-бедно покончил, о чем свидетельствовали небольшие, но довольно вонючие фабрики, расположенные на окраинах. Уж что на них производилось, Макс выяснять не стал, но дымили и смердели кирпичные корпуса весьма активно. Сочтя, что прогулка по фабричным районам не даст ничего, кроме потери аппетита, инспектор двинулся к центру города.

Чем дальше от окраины, тем более зажиточными выглядели горожане. Но одновременно возрастала их угрюмость, что было довольно странно. Ни единой улыбки на лицах прохожих, снующих по узким тротуарам, ни единого приветливого взгляда. Даже между собой, а на Макса вообще все косились с опаской и старались держаться подальше.

«Господин, – безмолвно обратился к нему Гасан, – не угодно ли тебе быстро отрастить волосы или надеть изготовленный мною парик?»

«Думаешь, от меня шарахаются из-за короткой стрижки?»

«Скорее всего».

В самом деле: туземцы явно никогда на свои шевелюры не покушались. Мужчины заплетали волосы в две косы, молодые женщины – в одну, а дамы постарше гордо носили пучки, украшенные шелковыми лентами. Максим за все время экскурсии заметил лишь пару человек с коротким ежиком. Оба, обряженные в лохмотья, сидели на ступенях белокаменного собора.

«Нет уж, – немного подумав, отказался Макс. – Пусть меня лучше считают нищим или – тифозным каторжником. Меньше приставать будут».

Ему здесь активно не нравилось все: заплеванные мостовые, узкие фасады домов с подслеповатыми окошками, полное отсутствие зелени. Лающий язык, на котором изъяснялись туземцы, резал слух. Даже любезная беседа двух кумушек, встретившихся на углу, звучала не лучше, чем перебранка портовых грузчиков. Макс, представив себе, насколько нежно могут потявкивать друг на друга местные влюбленные, едва не заржал в голос.

Рыцарей, скупо описанных в книге, встретить так и не довелось. Наверно, не сезон. Или перевелись после истребления всех драконов, переженившись на спасенных принцессах, и теперь баронствуют где-то в свое удовольствие.

Монахи же попадались частенько и выглядели один набожнее другого. Макс и Гасан одновременно заметили, что парочка таких святош следует за ними, повторяя все повороты. Довольно запутанный маршрут для прогулки смиренных служителей культа. Таких совпадений не бывает.

«Гасан, отведи им глаза».

«Не могу, господин. У соглядатаев очень сильный иммунитет. Физически устранить – пожалуйста».

«Это еще успеется. Но стряхнуть их с хвоста необходимо. Давай так: резко сворачиваем направо. Если в переулке поблизости окажутся люди, отводишь глаза им. И тут же делаешь меня невидимым. Дальше станем гулять скрытно. Хватит отсвечивать».

«А если там будет такой же монах?» – уточнил дотошный джинн.

«Значит, маневр не удался. В этом случае ослепишь его физически. Но не насовсем, – поспешил добавить Максим. – Песка в глаза швырни, например».

Но божественные братья неплохо заботились о своих слугах. Переулок, выбранный Максом, оказался совершенно безлюдным, и ни один монах при маневре не пострадал. Во всяком случае, телесно. Преследователи, рысью обогнувшие угол дома, имели весьма решительный вид.  Узрев, что в переулке никого нет, дюжие монахи переменились в лицах и затормозили. Макс едва успел отскочить к стене, когда служители культа, почти врезавшись в него, остановились и принялись вполголоса ругаться. Теперь они выглядели злыми и растерянными.

– Куда мог подеваться этот громила?

– Через забор перемахнул, больше некуда.

Макс усмехнулся: при его росте да с разбегу такой прыжок вполне реален. С обеих сторон вдоль кривого переулка тянулись каменные заборы высотой более двух метров. А за ними надрывались, хрипя от злобы, цепные псы. Надо уж очень испугаться или отчаяться, чтобы нанести им визит без предупреждения. Ладно, пусть святоши думают, что угодно, а нам пора.

Предоставив раздосадованным монахам ругаться в свое удовольствие, Максим кивнул джинну, и они покинули переулок. Полдня, возненавидев неопрятный городок до последней степени, друзья разыскивали оружейный магазин. Не для того, чтобы прикупить ружьишко – нет. Просто взглянуть на местное оружие вблизи и сотворить нечто более совершенное, но по образу и подобию. Уж на что Макс был вынослив, но и его тренированные ноги стали гудеть через несколько часов блужданий по грязным улицам. И голова разболелась от немелодичного шума, а пуще того – от голода.

«Гасаныч, невидимками в харчевни соваться не стоит, – заявил Максим, останавливаясь посреди небольшой замусоренной площади. – Да меня и не тянет в общепит. Запахи местной стряпни способны отбить даже мой здоровый аппетит. Вознеси-ка меня вон на ту крышу и сооруди чего-нибудь вкусненького».

Он указал на явно административное здание, у которого, в отличие от жилых домов, была практически плоская кровля. Каменное строение имело полуподвальный этаж, окна которого были забраны толстыми коваными решетками, и еще три полноценных.  Имелись в городе и более высокие сооружения, но без таких удобных крыш. Лучшего наблюдательного пункта не найти, хотя наблюдать-то особо нечего. За красотами либо интересными событиями явно следовало отправляться в другие места.

Макс уселся на низкий пуфик, сотворенный джинном, и с облегчением вытянул натруженные ноги. Приняв от дымчатого друга первый шампур шашлыка, он принялся за еду. И одновременно – безо всякого удовольствия рассматривал унылый вид, открывающийся с крыши. Максим невольно усмехнулся, вспомнив, как называла города мать, – «человейники». Этот населенный пункт походил скорее на засохшую коровью лепешку, в которой лениво копошились мухи.

«Еще мяса, господин?»

«Да, пожалуй. Вина не надо, спасибо, дай лучше воды. И отправляйся пока отдыхать. Я позову, если что».

Гасан не стал спорить и с довольным видом засосался в свою лампу, которая лежала в рюкзаке Макса. В мирах, подобных Крамосу и Земле, джинну приходилось несладко. Собственные силы – немалые, заметьте! – ему периодически нужно было пополнять в лампе. За годы, проведенные на Перекрестке, Гасан отвык от этого. Макс прекрасно понимал сейчас старика. Сам он, достаточно опытный боевой маг, сотрудник Инспекции, оказался вдруг на положении подопечного. Колдануть не моги, веди себя смирно и кушай с ложечки.

Потягивая прямо из горлышка кисловатую минералку, Макс рассеянно озирался. Ничего, достойного внимания; полдня убито напрасно. Перекусил, отдохнул – и хватит сидеть. Впрочем, пускай старик еще немного подзарядится в лампаде. Приятно, что погода начала разгуливаться, а то с утра на дождь тянуло.

Вдоволь налюбовавшись заурядным пейзажем, Макс глянул вниз, на площадь. Подозрительно много здесь монахов, и все какие-то нервные. Вот чего, спрашивается, столпились посреди плешки и галдят, размахивая широкими рукавами своих дерюг? И на крышу косятся.

Приглядевшись, Максим чертыхнулся и стал медленно отползать вместе с пуфиком назад. Расслабился ты, господин инспектор, а на вражеской территории беспечность непростительна. Небо за время его неторопливого обеда почти очистилось от облаков. Солнце сейчас стояло точнехонько у Макса за спиной, и на земле виднелась его бледная тень. Не целиком, поскольку он сидел не на самом краю крыши, но очертания головы и плеч имели место быть.

Абсолютная невидимость материальных объектов – утопия. Даже слишком резкое движение может выдать невидимку. А он настолько разнежился, что позволил солнцу светить себе в спину. И, между прочим, среди монахов, дискутирующих сейчас внизу, находится один из тех, кого они одурачили в переулке. Увязать между собой две странности сумеет кто угодно.

«Гасан, выползай: надо убираться отсюда», – позвал Макс.

Джинн, покинув лампу, моментально оценил ситуацию.

«Не опасно ли нам дальше оставаться в городе, господин?»

«Прямой опасности нет, но не следует излишне возбуждать туземцев. Перенеси меня куда-нибудь в тенечек, а сам полетай и найди, наконец, оружейную лавку. Что я за охотник без какой-никакой берданки?»

Когда друзья покидали крышу, на нее уже со всех сторон лезли по длинным приставным лестницам решительно настроенные монахи, вооруженные сетями. И где только так оперативно раздобыли инвентарь?

Макс попросил джинна зависнуть над просторным двором, который обнаружился позади приютившего их здания. Там тоже наблюдался нездоровый ажиотаж, но участвовал в нем преимущественно штатский народ. Серо-бурые балахоны монахов лишь кое-где оживляли строгий черный фон. В одежде горожане предпочитали именно этот цвет. Внимание общества было приковано к безнадежному прочесыванию – вернее, тралению – крыши. Но обмен мнениями во дворе шел активный. Чаще всего слышалось словосочетание «лазутчик тарков».

С первым словом все было ясно. А вот второе заставило лазутчика малость призадуматься. Звучало оно как-то двусмысленно: не то «чей», не то – «какой». Уж очень похоже на «хренов» получалось, и произносили это словечко с соответствующей интонацией. Максим, призвав на помощь смирение и самокритику (качества, которых ему всегда не хватало), уже готов был признать, что на Крамосе из него и впрямь вышел не самый лучший лазутчик. Может, не совсем тарков, но… в общем, не идеальный. Но тут обидное слово начали склонять, и Макс воспрянул духом.

Оказывается, тарками северяне называли степняков, сравнивая их с неким малопочтенным животным вроде скунса. Само собой, закадычные враги были кругом виноваты, на этот счет все собравшиеся во дворе высказывались единодушно. Мол, совсем тарки оборзели. Плюют на пресветлых богов, и вскоре, с помощью многочисленных полонянок с севера станут выглядеть, как добропорядочные горцы. Того и гляди, придется клеймить коренное население, чтобы отличать своих от непотребных чужаков. Особыми клеймами метить, которые не каждый сможет распознать и скопировать. А то повадились, понимаешь…

Сбор информации был бесцеремонно прерван на самом интересном месте. Как всегда, пора бы уж привыкнуть. На крылечко, притаившееся в темном углу двора, шагнул такой строгий господин, что безо всякого клейма стало ясно: очень важный горец.

– Лазутчик пойман? – отрывисто пролаял он.

– Никак нет, ваше превосходительство. Ловим-с.

Превосходительство нахмурилось еще грознее:

– Да уж вижу. Разговоры отставить! Не поймаете – каждый получит по двадцать плетей.

И ведь отставили все до единого, собаки страшные. Теперь стояли молча, почесывая зады в предвкушении штрафных санкций. Тоже, видно, имели вещие копчики. На небо мало-помалу опять наползли тучки, организовывая серый занавес, и делать здесь стало абсолютно нечего.

Через полчаса, поскучав в одном из храмов (никаких росписей или скульптур, глазу не за что зацепиться), Максим получил вожделенное ружье. Выглядело оно довольно убого, но Гасан заверил, что в результате его усилий стрелять может как одиночными, так и очередями. После этого друзья сразу покинули негостеприимный город. Обосновавшись в лесу неподалеку, остаток дня они занимались каждый своим делом. Джинн восстанавливал силы, а Макс пристреливал ружьишко. Пригодится оно или нет – вопрос последний, но освоиться с непривычным оружием необходимо заранее.

И вот они уже второй час партизанят в якобы усиленно охраняемом районе, а никого из его защитников не встретили. Шальной самострел, не представляющий для Макса никакой опасности, нельзя было счесть серьезным препятствием. Максим шел, особенно не таясь. Но надежда потолковать по душам с кем-нибудь из охранников таяла с каждой минутой. Гасан усердно прощупывал окрестности на предмет обнаружения живых существ, но сигналы возвращались, отраженные только от немногочисленного зверья.

Стало уже совсем светло, но туман и не думал рассеиваться, а температура воздуха – хоть сколько-то повышаться. Лето здесь еще не наступило. Сегодня, когда джинн разбудил Макса, молодая травка вокруг лагеря была похожа на серебряную паутину, разостланную по земле. Север…

Максим споткнулся обо что-то мягкое и, чтобы удержаться на ногах, ухватился за липкий от смолы ствол молодой сосенки. В ответ деревце окатило его ледяной капелью, а странная кочка покачнулась, угодив и под вторую ногу.

– Да что ж за трахтенберг такой? – высказался вслух Макс, едва не поцеловавшийся с мокрым стволом. – Гасан, убери этот чертов туман хотя бы вокруг нас.

Спустя секунду оба рассматривали труп явно криминального происхождения. К этому пожилому монаху – и в лесу от них прохода нет! – подкрались сзади и вычеркнули из списка живущих ударом чего-то тяжелого и острого по затылку. Скорее всего, это был небольшой топорик. Чем еще, кроме старого доброго томагавка, можно так аккуратно раскроить ближнему черепушку? Перевернув грузное тело на спину, Макс поставил окончательный диагноз: борьбой в данном случае и не пахло. Один точный удар – и все. Оружие монаха так и не было вынуто из ножен.

«Становится интересно, – заметил Макс. – А, дружище?»

«Согласен. Этот человек погиб часа два назад, не больше».

 «Кто-то явился сюда раньше нас. Как досадно опаздывать! Обыщи его, пожалуйста. Наизнанку выворачивать не нужно», – поспешил уточнить Макс, знающий, насколько дотошен помощник.

Труп неприятно крутанулся с боку на бок, а его одежда вздулась и опала.

Кроме курительной трубки, отсыревшего кисета и пенала с круглыми пульками (а ружья, кстати, поблизости не видно!), джинн протянул Максиму занятную подвеску. Концы плоской цепочки из тусклого низкопробного серебра крепились к верхним рогам двух полумесяцев, сросшихся спинками. Такими рисуют месяцы в детских книжках: с хитрыми острыми носами и улыбками. Даже закрытые глазки обозначены. Выполнена была подвеска из материала, похожего на красноватый янтарь, и выглядела, по меньшей мере, оригинально.

Амулет или оберег? На религиозный символ штукенция не походила. Украшения на маковках местных соборов имели другие очертания: нечто вроде перевернутого «мерсовского» руля. Только нижний луч был толще двух других, вразнобой тянущихся к небу. Конструкция, надо полагать, символизировала произрастание божественных братьев из матушки. На радость всем верующим.

Макс повертел полупрозрачную подвеску перед глазами. Чем-то эта штука ему не нравилась, даже держать в руках было неприятно. Все-таки амулет. Но чем же таким он заряжен, если притягивает и отталкивает одновременно? Причем, отталкивание превалирует. Ни за что он не стал бы носить настолько странную бирюльку.

«Есть идеи?» – обратился инспектор к Гасану.

Дымные брови джинна глубокомысленно нахмурились, завившись спиральками.

«Нечто весьма и весьма недоброе заключено в этом артефакте. Нечто, добытое гнусным путем».

«Темной магией? На Крамосе нет никакой, насколько нам известно».

«Наоборот: магия, запертая в артефакте, добыта неким физическим способом. Очень грязным».

«Ничего не понимаю», – признался Максим.

«Я тоже, поэтому и не могу объяснить лучше. И еще: эта вещь почему-то не была надета на шею покойника. Она лежала в потайном кармане».

С минуту поколебавшись, Макс принял решение:

«Знаешь, я даже в кармане не желаю ее носить. Отнеси-ка ты эту хреновину в Университет. Как вещественное доказательство нашей бурной деятельности. Пусть займутся. Дома сейчас должен быть вечер, народ уже работу закончил. Сейчас напишу пояснение, оставишь его вместе с амулетом у мастера на столе. И быстро возвращайся, а я пока дальше пойду».

Джинн вернулся настолько оперативно, что Макс успел прогуляться лишь до очередного трупа. Еще один монах, умерщвленный тем же безотказным способом, лежал буквально в полусотне метров от первого. При нем обнаружился точно такой же ассортимент трофеев, ничего нового. Кто-то здесь совсем недавно порезвился, целеустремленно вырубая караульных и присваивая их ружья. Неприятная вырисовывается картинка. Но, похоже, Крамос и не богат другими.

С отвращением рассматривая еще один амулет, Максим вдруг насторожился. Со стороны реки, до которой они не дошли всего ничего, послышалось на редкость смачное чавканье. Там явно кто-то завтракал. Но ни один уважающий себя хищник – за исключением, разве что, человека – не станет делать этого с такими шумовыми эффектами.

Туману тем временем наскучило плутать среди кустов и деревьев, и он незаметно соскользнул к реке, укрыв ее плотным белым шарфом. Ориентируясь на характерные звуки, Максим обогнул скопление густых молодых елочек и понял, что его прямо сейчас вырвет. За годы службы господину инспектору случалось видеть всякое: и крови, и грязи хватало. Но когда на твоих глазах здоровенный черный кабан пожирает человека, начав с лица, зрелище вызывает бурный протест. Не без труда подавив тошноту, Макс обратился к джинну:

«Сейчас лучше не шуметь. Быстренько сделай глушитель к моему ружью».

Кабан, увлеченно вгрызающийся в мертвую плоть, заметил, что он здесь не один, лишь после щелчка затвора. Оторвавшись от трапезы, он угрожающе всхрапнул. Назвать этого зверя свиньей не поворачивался язык. На Максима наставил длинные изогнутые клыки самый настоящий дикий вепрь. Метра полтора в холке, с несоразмерно большой головой и близко посаженными свирепыми глазками. С длинного, продолжающего жевать рыла часто капала кровь.

Гасан шепнул:

«Я могу убить его, господин».

«Я сам», – возразил Макс, нажимая на курок.

И черная туша, готовая ринуться вперед, растянулась на траве, имея уже три налитых кровью глаза.

«Будешь свидетелем, дружище: я завалил скотину с одного выстрела», – с удовлетворением заметил инспектор.

До реки, на ближнем берегу которой о чем-то перешептывались между собой камыши, оставалось пройти буквально десяток шагов. Наткнувшись почти у самой воды на еще один труп, Максим невольно задался вопросом: а сколько же всего монахов положили в лесу этой ночью? Едва ли убиенных специально подбрасывали у него на пути. Что же здесь охраняется, в конце концов? Инспектор попытался сосредоточиться, чтобы уловить тот необычный фон, о котором говорил Странник. Без толку, – слишком мешали артефакты, снятые с убитых. Раздраженно цокнув языком, он обратился к джинну:

«По тому берегу двигаться будет удобнее. Перенеси меня через реку и катись с остальными трофеями в Университет».

Выполнив первое распоряжение, Гасан упорхнул быстрее почтового голубя. Макс огляделся. Местность нельзя было назвать горной в прямом смысле слова. Речка плавно несла свои воды среди холмов. За корабельными соснами не было видно хребта, о который разбивались северные ветры. Максим неплохо запомнил карту. Еще изучая ее, инспектор с удовлетворением отметил, что командировка могла выдаться куда более хлопотной и неприятной, если бы пришлось шарить по ущельям да скалам.

Углядев тропу, тянущуюся вдоль реки, Макс призадумался, в какую сторону идти. Вернувшийся джинн оперативно подключился к решению вопроса. На несколько секунд он припал всем своим дымным телом к земле, а затем авторитетно заявил:

«Не так давно вверх по течению прошли большие животные. Много».

«А люди?»

Уверенности в голосе Гасана поубавилось:

«Трудно сказать. Возможно, они ехали на животных».

«Это были не лошади?»

«Я чувствую следы звериных лап, а не копыт. Что-то вроде медведей».

«Медведи, гуляющие табуном? С наездниками? Становится все интереснее. Что ж, пойдем за ними», – решил Максим.

«Сделать тебя невидимым, господин?»

«Да, так будет лучше».

Через несколько минут быстрой ходьбы на тропинке обнаружилась приличная куча конских яблок. Макс хохотнул:

«Звери-медведи, говоришь? А гадят вполне по лошадиному».

Заметно смутившийся джинн пробормотал:

«Это не поддается моему скромному разумению. Но они возвращаются, нам лучше убраться с дороги».

Далеко впереди застрекотала лесная предательница – сорока. Это был первый птичий голос, услышанный за утро. Затем – еще одна, чуть ближе. Значит, навстречу действительно кто-то движется. Максим, покинув тропу, пошел в нескольких шагах от нее параллельным курсом. Джинн смотался вперед и доложил, вернувшись:

«Отряд из пятидесяти всадников. Приближаются быстро. Убивать будем?»

Очи Гасана азартно полыхали багрянцем. Макс остановился, немного не дойдя до поворота тропы.

«Ты становишься все более кровожадным, друг мой. Зачем без крайней необходимости встревать в местные разборки? Пленных они ведут?»

«Не заметил», – разочарованно проворчал джинн.

«Значит – нет. Не вмешиваемся, не обнаруживаем себя, только наблюдаем».

Из-за поворота показался первый всадник, едущий рысью. За ним, голова к хвосту, потянулась цепочка очень похожих между собой верховых. Судя по всему, это были те самые тарки из южных степей. У всех – смуглые лица с острыми скулами и носами, напоминающими клювы хищных птиц. Темные раскосые глаза с припухшими верхними веками, тонкогубые рты и сильно выступающие вперед подбородки. Прямые волосы цвета соломы стянуты в хвосты высоко на затылке. Прямо-таки одно лицо, близнецы-братья. Причем, весьма опасные братишки, – суровые и угрюмые. Десять раз подумаешь, прежде чем связаться с такими.

Всадники, одетые в скверно выделанную кожу, ехали на крепких пегих лошадках. Макс неплохо разбирался в лошадях. Эти низкорослые коньки были из тех, что могут скакать без устали целый день. Все лошади имели на ногах подобие обуви: надетые и тщательно подвязанные звериные лапы. Точнее, шкурки от лап, – удовольствие разовое и хлопотное.

Отряд степняков двигался мимо наблюдателей практически бесшумно. Обутые копыта коней не стучали по земле, не брякало хорошо подогнанное оружие всадников. Почти у каждого за спиной, кроме лука, висело ружье, а то и два. Ясное дело – трофеи. У замыкающего к седлу был приторочен трофей иного рода, при виде которого Макс едва удержался от возмущенного возгласа. Все-таки отрезанная человеческая голова – это серьезно и очень неприятно. Очень.

Подвешенная за длинные седые волосы, голова моталась в такт лошадиной трусце, и молодому человеку не удалось толком ее рассмотреть. Лицо было сплошь испачкано кровью, непонятно даже – мужское оно или женское.

«Не нравится мне это», – мрачно подумал инспектор.

«Так может, все-таки перебьем их?» – с надеждой спросил Гасан.

«Надо будет, – догоним и перебьем, не вопрос. Но сначала следует проверить, откуда орлы возвращаются такие невеселые. Монахам, убитым в лесу, головы оставили. Зачем везут с собой эту? Давай-ка, чтобы время не терять, перенесемся вдоль тропы. Шутки кончились».